К Закату от Русколани II. Царь Венетам

Илья Маслов

Автор посвящает эту повесть
Оленьке, советам которой он так
и не последовал

…Пускай поют ветра времен
о воине, что пал в бою,
о том, кто жизнь отдал свою,
чтобы Тирана рухнул трон.

Чтоб не забыл его народ
О Ненависти и Любви,
О тех, кто из Родной Земли
Гнал прочь мечом заморский сброд.

А та, что воина ждала,
Которую он милой звал,
Которую он целовал,
Пусть сына вырастит она.

Зарыт герой среди полей,
Над ним весной шумят леса,
Чисты все так же небеса,
Хоть и забыт он средь людей…


Светозар любил бывать в Лесу. Еще когда ему было лет пять, он заставлял свою мать беспокоиться, надолго убегая за пределы расчищенного вокруг деревни поля - туда, где в сумраке ветвей, сплетающихся где - то под самым небосводом, запутались вечерние тени, где усыпляюще журчали ручьи и все было полно таинственной, непрекращающейся жизни.

Светозар мог, не замечая ничего вокруг, подолгу следить за игрою мальков на мелководье или снующими в траве насекомыми. Однажды напугал его уж, блестящей черной молнией мелькнувший в траве у ног мальчика, в другой раз навстречу выбежал из лесу медвежонок, и не известно, кто больше испугался - человек или зверь, но на Светозарово счастье медведицы поблизости не оказалось. Среди дубов и сосен, на холмах и в таинственных лощинах, где пахло сыростью, он играл в героев древних сказаний, которые передавались из уст в уста в тайне от высокомерных господ. Однажды, когда его мать разбила горшок топленого масла, которое несла старосте деревни, увидевший это кавалерийский сотник, проездом оказавшийся там, стремительно подошел к несчастной женщине и хлестнул ее по лицу плеткой, сказав: "Свинья!". Светозар бросился бы на обидчика, но осознание того, что подобный поступок приведет только к немедленной смерти и матери, и его, заставило его остановиться. Зато на следующий день он весь день провел в лесу - представляя себя на поле брани, во главе отважной дружины, мальчик десятками "поражал" врагов, и у каждого неприятельского воина, падающего на землю, было лицо ударившего его мать негодяя. Грозный, карающий меч - жалкая неровная палка.

Став старше, Светозар перестал играть в витязей и битвы, но любовь к лесу сохранил. Род занятий только способствовал тому - охота. Временами он чувствовал, что и для Леса он не чужой. В жаркие дни под кронами деревьев Светозар чувствовал прохладу, устав, он мгновенно засыпал, присев рядом с ручейком, чтобы через краткое время пробудиться отдохнувшим и полным сил, а дичь словно сама попадалась ему навстречу, правда - не больше положенного предела. Настоящие охотники всегда знают, что Лес не терпит жадных, и потому Светозар не стремился к чрезмерному, не причинял невосполнимого ущерба Природе.

Он желал лишь одного - пронести свою дружбу с Лесом через всю жизнь.

I

В тот год, когда великий завоеватель и повелитель вампиров Хейд после десятилетий войн и походов наконец вложил меч в ножны, в Закатных Землях прекратилась вражда. Не было теперь ни народов, ни племен - то, что прежде представляло собою невообразимую мешанину княжеств и райксландтов, теперь было единой, стершей все границы Империей. Только великая Арьяварта на Восходе, страна светловолосых и голубоглазых пахарей, открытых и щедрых в мирные годы, но ужасных на поле боя, могла сравниться с владениями Хейда. Впрочем, на восточной границе было тихо: после неудачного и бесславого похода на могучих соседей доселе непобедимый полководец избегал тревожить державу ариев, а сама она, как и прежде, дремала в своих необозримых просторах, подобно медведю в берлоге, не спеша оспаривать величие повелителя вампиров. Однако Хейд хорошо знал, как опасно тревожить этого "медведя"!

Разумеется, он мог бы с легкостью раздавить своих соседей на полудне и полуночи, но пока ограничился наложением дани - на востоке он убедился, что людей недооценивать нельзя, и потому занялся наведением порядка в уже захваченных землях. Только жалкие дикари на севере Альбиона смели противостоять его воле, не просто успешно отражая карательные экспедиции, но и тревожили набегами поселения, исправно отдававшие установленную дань и рабов. Впрочем, окончательная победа над последним очагом непокорности была лишь вопросом времени. И когда голова последнего врага Хейда и его Империи упадет на землю, Закатные Земли обретут покой. Мертвый, нерушимый, вечный покой - покой кладбища.

Отныне в пределах государства Хейда существовало лишь два народа, или лучше сказать - две расы: высшая - его вампиры, некогда - презираемые изгои, а теперь - всемогущие господа, и низшая - люди, без разделения на племена, жалкие рабы, систематически, на протяжении поколений доводимые до ублюдочного, полузвериного состояния. Деградация их становилась все заметнее, и великий завоеватель правомерно ожидал их постепенного превращения в обезьяноподобных выродившихся уродов, подобных тем тупиковым ветвям человеческого рода, которые были изгнаны кроманьонцами, прищедшими с Севера. Хейд поощрял подобную деградацию народов, ибо знал, что основная опасность для тирана - это родовое единство. Если бы племена Закатных Земель вспомнили сказания о древних героях, умиравших, но не сдававшихся, если бы все они поднялись на борьбу с поработителями и их прислужниками - предателями, то повелителя вампиров ожидало бы поражение, как в Арьяварте. Но этого не произошло по многим причинам, начиная от трусости и своекорыстности вождей и заканчивая ленью и апатичностью основной массы, которой по сути было все равно, кого считать хозяином - собственного родового князька или повелителя вампиров. Конечно, во все времена были отважные воины, пытавшиеся сражаться с врагом, но их было слишком мало, чтобы хоть что-то сделать.

Хейд, основываясь на своем долгом опыте рабовладельца, понимал опасность чистой крови в жилах завоеванных народов. Даже сейчас он был для них Захватчиком, а должен был стать Господином. Южные правители, которые избежали грозного меча завоевателя, поставляли ему чернокожих рабов. Смешением иссиня-черных, смуглых и светлокожих подданных повелитель вампиров стремился добиться идеальной наследственности для своих подданных - рабов. Они не должны были обладать какой-либо гордостью, не должны помнить предков и прошлого своего рода, с избытком должно было быть силы и минимум рассудка. С этой целью наместники Хейда не только поощряли межрасовые браки, но и распространяли религии, главными идеями которых было "смирение", аскетизм и рабская услужливость господину вкупе с патологической ненавистью к иноверцам, что должно было в конце концов окупиться вечным блаженством после смерти. Приверженцев же прежних религий почитания сил Природы, как и бунтарей против власти вампиров над людьми, казнили со всей возможной жестокостью, растягивая пытки на дни и даже недели. Особенно полюбились палачам прелюдные сожжения непокорных, в выявлении которых принимал самое деятельное участие тот самый народ, который казнимые стремились освободить.

Такою была великая Империя к Закату от Русколани, управляемая из сумеречного замка Аверон стальной рукою великого завоевателя, накануне великих событий. Началось же все с того, что во время очередного набега северных варваров на границы вассального Хейду Альбиона каменный молот их предводителя Рингалла, в отличии от своих низкорослых подданных - гиганта, как и все пиктские вожди, размозжил череп доверенного посла повелителя вампиров.

Тьма. Тьма, непроглядная и холодная. Ледяной каменный пол. Сырость, откуда-то доносится звук падающих капель. И - ошейник. Металлический ошейник, соединенный звенящей цепью с каменным кольцом у стены!

Медленно возвращалась память. Словно молния или удар меча разорвали окружающую темноту, и перед глазами вновь предстал тот бой - последний бой его отважного народа пиктов. Кто защитит их маленькие деревушки в пустынных горах, если самые отважные воины пали, бросаясь на копья катафрактариев, чтобы не попасть в плен, не стать рабами? Остается лишь завидовать мертвым. Почему великий Медведь обрек его, своего потомка, на позорную смерть в цепях, в рабстве, недостойную вождя?

Узник пошевелился и попытался сесть. Мгновением позже боль пронзила его голову, и времена сместились. Перед глазами его вертелась какая-то череда из тех битв, в которых участвовал он и бились его предки, немыслимые поединки, погони, засады, дикая судьба варвара, облеченная в образы! Она накладывалась на память последней битвы с этим отвратительным племенем, чья кожа имеет зеленоватый отлив. Трусливые жители Альбиона, изнеженные жители своих каменных городов, забывшие сумрак дремучих чащ и пронизывающие холодом ветра горных склонов, покорились врагам, пришедшим из-за моря, однако пикты были совсем иными.

Да, пикты проиграли тот бой. Перед глазами снова встал тот миг, когда боевой товарищ упал в грязно-кровавое месиво, а черный всадник поднял коня на дыбы, чтобы растоптать раненого. Вождь бросился вперед, с силой обрушивая молот на круп коня. Захрустели кости, жуткое ржание слилось с остальными звуками поля брани. И тут словно непреодолимая сила подхватила вождя, швырнув его на землю лицом вниз! Немногие остаются живы после такого удара в затылок.

Борясь с подкатившей к горлу тошнотою, узник потряс головой, но двойственность, расплывчатость окружающего мира не исчезла. Видения, тени снов сплетались вокруг него самым причудливым образом, и сквозь них едва проглядывалась реальность - мокрые стены подземелья. Да, никогда еще не была легкою цена за возвращение из мира мертвых! Наверное, меч вражеского всадника, не причинив фатальной раны, непоправимо нарушил что-то, и теперь мир навсегда останется для пленника месивом воспоминаний, теней и бестелесных образов? Впрочем, учитывая, что раненый вождь находился в руках своего врага, это "навсегда" не продлится больше нескольких дней, и он расстанется с безумием, когда палач прекратит его жизнь.

- Рингалл! Слушай меня, Рингалл!

Узник вздрогнул. Он по-прежнему был в подземелье, стены словно надвигались на него со всех сторон, стремясь раздавить. Но в то же время вокруг него раскинулся дремучий хвойный лес его юности, где свет Солнца едва пробивался сквозь сплетения мохнатых лап - ветвей, а земля была в несколько слоев устлана осыпавшимися с елей и сосен иглами. В реальности раненый вождь лежал, не имея сил даже сесть, прислонившись к стене, а в том лесу он стоял во весь рост, а перед ним... Пленнику на миг показалось, что кто-то коснулся его ноги, но он не обратил на это внимания, его сознание было целиком сосредоточено на чаще, в сердце которой он беседовал с таинственным и могучим Предком своего народа.

- Меня звали Рингаллом до того, как я был пленен врагами. Я лишился права зваться пиктом и быть вождем, ибо не пал на поле брани, а заточен в подземелье, словно трус, настигнутый погоней. Медведь помотал косматой головой. Вновь раздался человеческий голос:

- Ты не прав. В том бою ты не уронил чести рода вождей, ибо пожертвовал собою, чтобы спасти боевого товарища. Такие воины, как ты, составляют гордость любого племени. Потому я и удержал тебя на пороге смерти, хотя даже мне не под силу было помочь тебе вернуться неизменным. Побывав в моем царстве, ты наполовину перестал быть человеком, а я могу лишь дать тебе свою, медвежью силу. Увы, медвежью, а не человеческую.

- Но где я сейчас? Где находится твое царство, если я могу попасть в него даже прикованным к стене подземелья?

- Мои владения - это мир вокруг вас, людей, но истинный, наполненный тем светом, который вы разучились осознавать: Этот лес существовал здесь тысячи тысяч лет назад, задолго до того, как пришли льды. Когда предки нынешнего человечества начали переселяться сюда с далекого Юга, тут обитала древняя раса, оставшаяся в сказаниях как змеелюди, хотя это было не столько описанием их облика, сколько олицетворением их мудрости. Когда предводитель тех, кого позднее назовут пиктами, попал в засаду врагов, то ему спас жизнь бурый медведь. С тех пор вы почитаете Духа Рода в этом облике.

- Я в плену, великий Медведь. Издавна воины моего племени считали это немыслимым позором. Если меня даже не казнят, я умру. Я не могу быть рабом!

- Человек свободен до тех пор, пока он готов сражаться за свою волю. Рингалл, такие вожди и герои, как ты, должны противостоять Империи Хейда и тем Темным Силам, которые стоят за нею. Иначе эта зараза будет распространяться и расширяться, покуда не покроет всю землю, а тогда - смерть, вырождение, вечное возвращение людских душ в тела рабов. Вы, немногие уцелевшие, побежденные, но не сломленные, должны взорвать державу вампиров изнутри, чтобы ее земель, ее лесов и полей вновь коснулся настоящий солнечный свет.

В голове узника, подобно клину, подобно ввинчиваемому в череп коловороту, вновь заполыхала боль. Он застонал, прижимая к лицу ладони, и таинственный лес вместе с его обитателем закрыла тьма, но голос, проникающий сквозь все преграды пространства и времени, призыв, сливающийся с кровью гордого северного варвара, которая текла в жилах Рингалла, продолжал звучать - и в нем была Вселенная:

- Если никто не осмелится бросить вызов чудовищу, пожирающему народы и земли, то тысячи павших героев останутся неотмщенными, и некому будет защитить честь женщин и свободу детей прежде вольных племен, когда враг ступит в их дома и будет грабить, разорять, насиловать и порабощать! Все - от легендарных пращуров - Богов до еще нерожденных поколений! - с надеждой взирают на тех, кто должен сражаться сегодня: чтобы нечеловеческая рука не сорвала древних стягов, прежде не знавших поражений: Чтобы не были осквернены святыни Рода и могилы отцов: Чтобы не были опозорены наши Боги, покровители войны и труда, озер и рощ, чтобы не был на место светлой, родной веры водружен страх рабов перед господином: Сражайтесь! Это - ваш долг! Это твой долг.

Два стражника с отвращением разглядывали лежащего у их ног грязного, покрытого кровью варвара. Он глухо стонал, время от времени принимаясь что-то бессвязно шептать. Один из вампиров сперва толкнул пленника древком копья, затем - пнул сапогом, но тот даже не дернулся. Второй стражник с усмешкой хлопнул первого по плечу:

- Ему незачем было надевать ошейник! От таких ран люди не оправляются. Пойдем проверим остальных - этот вряд ли доживет до казни.

Второй кивнул, и, поворачиваясь к двери, добавил:

- А жаль! Чем больше этих дикарей будет прелюдно обезглавлено и сожжено, тем меньше холопов будет задумываться о "свободе".

А за несколько лет до пленения повелителем вампиров вождя пиктов произошло вот что.

Светозар опустился на колено и коснулся пальцами примятой зверем травы. Вот здесь олень остановился - что его встревожило? Охотник почти воочию увидел, как лесной красавец замер, тревожно принюхиваясь, готовясь каждую секунду сорваться с места или дать отпор врагу, затем понял, что опасности нет, продолжил свой путь: Можно было бы попытаться преследовать зверя, но вряд ли эта затея могла увенчаться успехом без собак. Да и солнце заметно клонилось к горизонту - пора было возвращаться.

Впрочем, поводов обижаться на Лесного Хозяина не было. Хотя Светозар и не подстрелил сегодня дичи из своего лука, расставленные прежде силки обогатили его охотничий мешок, а значит - вернуться засветло будет не стыдно. Напротив - он знал множество историй о том, как Лес наказывал жадных охотников, не желавших довольствоваться тем, что позволили взять из своей бесценной сокровищницы Покровители Жизни. Конечно, пора отправляться в обратный путь, попрощавшись с Лесом.

Но в то же время что-то мешало Светозару просто повернуться спиной к чащебе, лицом - к пути домой, да и пойти себе легким и быстрым шагом. Как будто легкий ветерок или листья шептали, что он должен сделать еще что-то, очень важное, возможно - самое важное из всего, ранее сделанного. Пришло осознание того, что рядом - совсем близко! - находится кто-то, кому нужна помощь. Охотник сделал несколько шагов в сторону от тропы... и явственно услышал тихий, но отчаянно горестный плач.

Сначала Светозар решил было, что плачет ребенок. Он раздвинул ветви перед собою и обнаружил огромный ствол рухнувшего дуба. Упал лесной старейшина день или два назад, и трудно сказать - червь ли подточил его сердце, осилил ли в яростной битве налетевший ветер (что было сомнительно - прочие деревья, кроме задетых ветвями при падении, остались невредимыми) или оборвало длительную агонию время. Ясно было одно - невероятно древнее, мертвое дерево в то же время не внушало ни почтения, ни восторга, подобно иным почитаемым язычниками своим братьям. Вот страх - дело другое. Какая-то слепая злоба, ненасытная зависть так и читались и в непривычном черном цвете древесины, и в хищно разведенных, словно в последнем усилии утащить с собою живых, ветвях. Подобная аура окружает любое неудачное, испорченное дитя Матери-Земли и Отца-Неба, будь то "злое" дерево, бешеный зверь или завистливый, жадный и жестокий человек. Светозар огляделся, и окрестности многое сказали острым глазам охотника.

Много столетий назад пало в землю семя, из которого позднее вырос дуб. Он принадлежал к древней и гордой породе деревьев, в ту далекую эпоху безраздельно властвовавшей на всех континентах. Ему суждено было стать частью великого Леса, дать потомство, преумножая род. Но маленький дубок, сперва - совсем неотличимый от соседних, быстро превратился в могучего гиганта, заслонявшего небо. Его длинные корни тянулись все дальше, впиваясь в землю, чье плодородие было заслугой бесчисленных поколений предков, высасывали все ее соки - не потому, что дерево-великан было вечно голодным, а просто так-из жадности, если деревьям ведомо это чувство. Соседи, и в первую очередь - братья дубы, горбились, сохли, и либо умирали, либо становились бессильными калеками. Лишь бледные уродцы да чахлая травка, словно оттеняя "величие" чудовищного дуба, жалко кланялись господину, отнявшему у них корнями - пищу и кроной - солнечный свет. Даже звери и птицы избегали владений "злого дерева", и потому здесь не бывали и охотники вроде Светозара.

Бесконечность по людским меркам этот дуб правил окрестностями. Он многое повидал, но презрение ко всему окружающему мешало ему с интересом наблюдать за происходящим. Высыхали и вновь появлялись внизу болота, сменяли друг друга обитатели леса, гремели битвы между человеческими племенами, приходившими с юга и запада. Но черному, как его полуосознанные мечты, дереву не было дела до происходящего. Лишь Солнце вызывало в нем смутную зависть, но тщетно тянулись ввысь когтистые растопыренные ветви - всякому злу положен свой предел. И вот однажды старый дуб почувствовал приближение смерти.

Задушивший, уморивший голодом своих братьев и детей великан долго не хотел сдаваться. Хотя такова, в сущности, участь всех злодеев - силы мрака и разрушения, долгие годы бывшие их послушным оружием в борьбе за власть и богатство, неожиданно оборачивались хозяевами, и приходили уже за самими исполнителями своей воли. И приходили именно тогда, когда те успевали понять - обрекая себя на вечную борьбу во имя мрачного величия и темного господства, живые существа теряют нечто иное - более дорогое для них, чем любой другой дар. Жизнь, которую дуб вытягивал из всех окрестностей, теперь незримо сочилась из его древесины. Все более мрачно, все печальнее разносился в ночи скрип полумертвого ствола и его черных ветвей под порывами ветров. Этот скрип напоминал скрип виселицы. И вот последняя капля жизни покинула древесину - великан погрузился в абсолютный мрак, лишь изредка прерываемый вспышками ярости.

Неожиданно Светозар снова услышал поскуливание - тихое, едва различимое. Он опустился на колени и заглянул под огромную, скрюченую временем и ударом о землю ветвь. И взгляд охотника встретился с другим взглядом, нечеловеческим - взглядом двух горящих желтым огнем глаз. "Помоги!" - столь ясно читалось в них, столько надежды было в этом молчаливом напряжении, что Светозар сразу вынул короткий поясной тесак и начал подрубать ветвь, поймавшую зверя в ловушку.

Работа заняла много времени, но наконец охотник отшвырнул последний кусок древесины и смог разглядеть спасенного. Им оказался волчонок - всего нескольких дней отроду, обессилевший от страха и голода. Почему-то он остался без матери и братьев, обреченный на верную смерть в одиночестве. Чудовищная ветвь дуба-великана с растопыренными острыми сучьями неминуемо сломала бы ему спину, если бы волчонок не забился в ямку по соседству, напуганный стремительно приближающейся сверху тенью и скрипом, напоминающим хохот. Однако самостоятельно выбраться на свободу он уже не мог, а в довершение всего ветвь все же задела его заднюю лапу, распоров мясо до костей. Жить волчонку оставалось еще лишь несколько часов. Если бы не Светозар.

Охотник протянул руки к спасенному, и тот инстинктивно потянулся навстречу. И тут Светозара обдало невероятным, замогильным холодом - он ясно ощутил поблизости чье-то незримое присутствие. Нет, это не были добрые духи Леса или просто спрятавшиеся живые существа, это было нечто озлобленное и жестокое, напоминающее расплывчатые темные образы наших кошмаров. "Злое Дерево" не хотело отдавать свою последнюю жертву! "Оставь его мне, Человек!" - ясно приказывала бессмертная сущность мертвого дуба - "Оставь! Я запущу в разлагающуюся плоть свои мертвые сучья, и быть может - вскоре среди костей волчонка появится новый дубовый росток?.. Не лишай меня последней добычи, Человек. Не переходи дорогу Силам Ночи, бесконечно более могущественным, чем выдуманные вами Боги!"

Светозар поднял искалеченного звериного детеныша на руки и бережно понес прочь от страшного мертвого дерева, стараясь не тревожить раненую лапу. За спиною он ясно уловил немой вопль издыхающего дуба, проклинающего все живое.

Так впервые встретились лицом к лицу антиприродная Сила Тотального Разрушения и молодой охотник из племени лужан.

II

Нечего морду кривить! Давай шевелись, смутьян! С тобой будет заперт предводитель истребленных нами северных дикарей, и если он за эту ночь сделает тебя бабой, мы особенно горевать не будем!

Рингалл окончательно пришел в себя и с трудом повернул голову на голос. Тяжелая дверь узилища была приоткрыта, и свет факелов резал гноящиеся, привыкшие к мраку глаза пленника. Сколько времени он уже провел тут? Странно, что его еще не казнили. Хотя еды Рингаллу тоже не носят. Может быть, Хейд вздумал уморить вождя пиктов голодом?.. Зачем это ему?

Тем временем невидимые стражники впихнули в каменную коробку какого-то человека. Секундой позже тяжелая дверь захлопнулась, и узилище погрузилось в темноту, едва пронизываемую жалкими лучиками света из пяти маленьких отверстий у самого потолка. Человек приподнялся на руках, ожидая, когда привыкнут глаза, затем подполз к самой дальней от Рингалла стене и сел, оперевшись о нее спиной. Когда-то ученик жреца, после - менестрель, а ныне - пленник всемогущего императора, насмешник, бродяга, смутьян и бунтарь Вальгаст из Винденны не ожидал ничего хорошего от грязного варвара, пусть и не подавашего признаков жизни.

С детства обладавший склонностью к сочинительству песен и цепким умом, Вальгаст должен был стать жрецом Небесного Господина, почитавшегося к Закату от Русколани с тех пор, как воины Хейда разрушили капища древних Богов и убили старейшин и магов. Надобно добавить, что повелитель вампиров ввел для подвластных народов общую религию, почитавшую за добродетель страдание и покорность господам (т.е. захватчикам) и обещавшую посмертное воздаяние в виде волшебного сада, полного всех мыслимых наслаждений. Судьей, которому и предстояло разделить людей на достойных войти туда и всех прочих, и был Небесный Господин, или Творец, т.к. якобы именно он, согласно новому вероучению, создал мир. Почему мир был создан именно таким, нельзя ли что-то изменить, да и вовсе - так ли все на самом деле - особенно никто не распрашивал, так-как за спиною учащих смирению жрецов маячили пыточные застенки, окровавленные копья и пламя костров. Вера в Небесного Господина и его Сад Счастья все перевернула с ног на голову: уродство почиталось выше красоты, слабость - выше силы, нищета - выше богатства, глупость - выше знания, одним словом - чем менее счастлив был человек при жизни, тем больше шансов было у него насладиться после смерти. Некоторые фанатики новой веры порывались было объявить пороком любовь и деторождение, но тут уж возмутился сам Хейд: рабы были ему необходимы. Другое дело, для удержания в узде этих рабов требовались красноречивые и искренне преданные вере жрецы.

Все предвещало Вальгасту блестящую карьеру в иерархии священнослужителей. И каково же было удивление его наставника и родителей, когда в пятнадцать лет юноша начал выказывать сомнения не просто в иных положениях своей веры, но в самом существовании Небесного Господина! Более того, он начал складывать возмутительные песни о древних языческих Богах и диких предках - варварах, сражавшимся друг с другом и с войсками великого императора Хейда! Кончилось все самым обычным доносом наместнику повелителя вампиров, и несостоявшемуся жрецу пришлось спешно бежать из родного дома, хитростью заманив в сарай и заперев там стражников, явившихся за ним. Началась жизнь бродяги-барда, полная неожиданностей и приключений. Не смотря на жесткий диктат жрецов Небесного Господина и воинов императора, оставалось немало людей, в душе не смирившихся с положением рабов. Они-то и давали кров Вальгасту, делились с ним жалкой пищей неимущих, смеялись над его шутками, угрюмо подпирали щеку кулаком, слушая его бунтарские и героические песни: Постепенно слава менестреля обогнала его самого. Вальгаст стал своим для немногочисленных, но сплоченных и храбрых отрядов "вольных стрелков", уходивших в леса от поборов и непосильного труда. Баллады о павших борцах за свободу придавали сил даже тем, кто ни разу не видел самого Вальгаста! Что ждет его теперь - костер, плаха, голодная смерть в подземелье, долгие часы пыток?

Рингалл приподнял голову, чтобы получше разглядеть товарища по несчастью. Зазвенела цепь, менестрель вздрогнул и невольно бросил испуганный взгляд на варвара. Лет Вальгасту явно было не больше двадцати, большие голубые глаза и вьющиеся золотистые волосы делали его похожим на сказочного принца, вот только кровоподтеки и изорванная одежда мало гармонировали с таким обликом, дополняемым излишней худобой. Разумеется, ему было не по себе рядом с вождем пиктов, даже после нескольких дней заточения представлявшим собою гору мускулов, увенчанную гордо посаженной головой с волевым подбородком и гривой спутанных, грязных волос. Однако менестрель справился с внутренней неуверенностью, вновь прислонился спиною к стене и запел. Голос у Вальгаста был на удивление мощным и мужественным, и хотя Рингалл не понимал слов, общее настроение было очевидно:

Я хотел бы вернуться домой...
Там цветением славны поля,
Небосвод - как во сне - голубой,
И нежнее перины земля.

Я хотел бы вернуться домой...
Я хотел бы обнять свою мать,
Самой милой,красивой, родной
Наконец-то "Люблю!" сказать.

Но в угли обратился дом,
Подожжен злодея рукой.
И со всех четырех сторон
Льются слезы страшной рекой.

Всю семью мою вырезал враг,
И меня пожелал убить,
Чтоб посеять нам в души страх
И покорность рабскую вбить.

Вот и все, что осталось мне...
Вражий взор и полет орла,
И иззубренный в сечах меч,
И земля, где зароют меня

Последние слова менестрель сдавленно прошептал, голова его безвольно свесилась на грудь. Вальгаст заплакал. Кого ему было стыдиться? Уж не полумертвого ли варвара в противоположном углу узилища?

Время тянулось невероятно медленно, и Рингалл уж было подумал, что собрат по несчастью уснул, выбившись из сил. Однако тот неожиданно громко фыркнул, словно сдерживая смех, и хрипло сказал:

- Вот мне и посчастливилось убедиться в том, что наши господа воистину кровопийцы не только в прямом, но и в переносном смысле! Будем же надеяться, что рано или поздно они подавятся нашей кровью.

Светозару было всего десять лет, когда он обратил внимание на Волеславу. И с тех пор она была той звездою, которая вела молодого охотника сквозь все невзгоды. Бывает, конечно, что писаные красавицы, ради которых ведутся войны и строятся дворцы, вырастают из невзрачных и нескладных девчонок-тихонь, но Волеслава даже на взгляд взрослых всегда отличалась воистину чудесным обаянием. Хорошо знавшая себе цену, она предпочитала принимать подарки и знаки внимания от многих мужей и юношей, нежели оказывать предпочтение кому-то одному. Разумеется, такие вольности в, например, Арьяварте, родители своим дочерям не позволили бы, но насаждаемый завоевателями культ Небесного Господина, сурово осуждающий "радости плоти", на деле привел к разрушению древних ценностей Рода.

Со Светозаром Волеслава держалась, быть может, лишь чуть более по-дружески, чем с другими, но ему было этого достаточно. Охотник мечтал видеть своей женой именно одну из первых красавиц всей земли лужан. То и дело он приглашал ее в лес - разумеется, без всяких недостойных мужчины целей, но лишь чтобы просто побыть рядом с любимой вдали от людей. Подросший волк, спасенный Светозаром и названный Хватом, обычно всегда сопровождавший охотника, в такие дни оставался дома, растянувшись у порога и свесив на сторону язык. Было так потому, что зверю не нравилась Волеслава, видя ее, он начинал тихо ворчать, и Светозар предпочитал наказывать ему "сторожить" на время прогулок с любимой. Особенно сегодня, когда ему никто не должен был мешать - охотник собирался откровенно поговорить с красавицей.

Могучее летнее Солнце, столь ярое и неистовое, столь слепящее в полях, с трудом проникало сквозь полог сплетающихся ветвей. Стоило войти в лес, пусть даже много лет знакомый, исхоженный вдоль и поперек, стоило лишь вслушаться во все многообразие его звуков - птичьих песен, шорохов пробегающих в траве маленьких зверьков, звенящего журчания ручейка, протекавшего неподалеку - и спустилась Сказка, и привычный мир сменился волшебным, таинственным, но по-прежнему реальным. И травы, едва замечаемые раньше, становятся мягким ковром, по которому просто невозможно идти не босиком, и деревья ощущаются живыми, говорящими и мыслящими, быть может - даже более мудрыми, чем мы, люди. Лесная Поэзия жива, и благодаря ее волшебству доброжелательному и внимательному в каждой сверкающей росинке на чуть заметно дрожащем листе откроется больше тайн, нежели любому злодею в просторах всего мироздания, куда он пришел разрушать и портить: Кто вы, мои Боги, живущие в каждой травинке, в каждом деревце, в каждой россыпи ягод, которые дарите своим гостям с чистой радостью щедрых хозяев? Не предки ли наши, еще не утратившие связи с Матерью, с Лесом, с каждой Жизнью бесконечного и бессмертного мироздания? Не Память ли вы наша, которой ведомы иное счастье, иные образы и краски седых лесов Великого Предела, откуда пошли славяне?

Светозар и Волеслава присели на большом поваленном стволе. Мало чем уступало это отжившее свое дерево тому Злому Дубу, от которого охотник некогда спас маленького волчонка - и высота, и обхват ствола были такими же могучими. Но если черный ствол дерева-вампира даже после смерти внушал неотчетный страх, то вокруг этого дуба царил покой, словно Лес тихо оплакивал достойного и славного сына. И - чудо, рухнувший ствол был теплым на ощупь. Это было доброе тепло, тепло Родной Земли, располагавшее ко сну и молчаливому созерцанию. Поблизости спешил к матери-Реке ручей, из его низины доносилось влажное дыхание. Да, Правда все равно одерживает верх в людских сердцах, и любовь к Родине, к своему народу, к легендам и песням, которые хранятся в сонных чащах, не сможет уничтожить никакой враг! И долг тех, в чьих сердцах сквозь столетия вспыхивает Память Предков, сражаться за Правду - против захватчиков и поработителей.

Наконец Светозар нарушил молчание. Он повернулся к Волеславе, несколько секунд любовался ею, а затем тронул за руку и сказал:

- Я давно хотел у тебя кое-что спросить. Волеслава, что ты обо мне думаешь?

Девушка едва заметно улыбнулась и искоса глянула на спутника. Их глаза встретились, и Волеслава ответила:

- Ты только не обижайся, но... ты остался таким же, каким был в детстве.

- Почему же я должен обижаться? Разве это плохо?

- Ты, Светозар, как мне кажется, думаешь совсем не о том, о чем должен. Ты хороший охотник, у тебя доброе сердце... Однако ты все больше бродишь по лесам, хотя мог бы многого добиться. Подумай, что если тебе собрать охотничью ватагу? Люди пошли бы за тобою.

Светозар с некоторым удивлением прищурился, словно пытаясь что-то разглядеть в глазах Волеславы:

- Зачем мне это?

- О тебе уже идет слава, как о великом зверолове и следопыте. Научи тому, что ты знаешь, прочих, пусть они загоняют зверя, роют ямины-ловушки, а ты... Ты можешь стать не просто вожаком ватаги, но и купцом!

Вот так все оказалось просто - научи, мол, добрых молодцев Лесным Тайнам. Как объяснить, что не может человек человеку открыть такие знания, что каждый приходит к ним сам, если стремится с добрым сердцем, с чистым любопытством, а не для того, чтобы в сорок рук хапать дары Природы, чтобы губить зверя и птицу не потому, что есть нужда, а ради славы и власти, которые дает богатство и дружба с эту самую власть имущими?! Как объяснить, что настоящий охотник (что бы ни говорили служители Небесного Господина о презренности живого и нечистой Земле!) никогда больше не войдет в Лес, однажды нарушив его законы, что ему не даст спать по ночам плачь звериных детенышей и лесных жен, у которых он без нужды отнял кого-то?! И Светозар ответил:

- Я люблю ходить в Лес просто так. Как мы сейчас с тобой.

Волеслава ответила неожиданно резко:

- А я не люблю тратить время на такие глупости! Мы не маленькие, чтобы...

Светозар вскочил:

- По-твоему, только "маленькие" могут любить эту красоту? - он резко махнул рукой, обводя ею Лес вокруг.

Волеслава также поднялась:

- Только дети, которые ничего не понимаю в жизни, могут постоянно мечтать! Думаешь, мне в голову не приходили бредни вроде твоих? Но я знаю, что человек, прежде чем мечтать, должен устроить свою жизнь, должен занять подобающее место среди других! А вот потом уже делать то, что ему хочется.

Охотник понимал, что девушка права. Но в то же время словно весь Лес, все живое встало у него за спиною - и почти неосознаваемо открылось, что еще какая-то, более высокая истина. Не успев додумать свою мысль до конца, Светозар почти крикнул:

- Почему все так?! Неужели это справедливо, что люди должны выбирать или свои желания, или счастливую жизнь?

- Таким мир создал Творец. Он посылает нам испытания.

Неожиданно охотник и девушка замолчали. Некоторое время слышался лишь звон бегущего по камням ручейка. Затем Волеслава решительно сказала:

- Выбирай, Светозар! Или ты берешься за ум, слушаешься моих советов, или мы расстаемся сейчас и навсегда.

Странная сухость стянула горло охотника, но ответ мог быть только один:

- Я хочу жить так, как я хочу - счастливо и свободно!

- Но это же Язычество! Так жить нельзя!

Светозар понял, что сказал недопустимое, сбился с мысли, но вдруг против собственной же воли проговорил:

- Так жили наши древние Предки, которыми никто не помыкал!

Волеслава, медленно отступила на несколько шагов, разглядывая Светозара, как-будто видя впервые. Затем молча повернулась к нему спиной и быстро пошла прочь. Однако потом обернулась и полупрезрительно-полусострадательно сказала:

- Не будет из тебя пути... Не зря ты всегда от всех отличался.

Светозар, словно оглушенный собственными богопротивными, еретическими словами, восхваляющими диких предков-варваров, молча смотрел ей вслед. "Если она так легко - неслись мысли в его голове - если она так легко может отказаться не то что от любви, но даже от дружбы: "Он чувствовал, что прав, пусть даже и противоречит всему, чему их с рождения учили. Но на сердце лежала та тяжесть, что всегда отличает в одиночку идущих против мировых несправедливостей.

Светозар сидел в Лесу до позднего вечера, и ветви молодой ольхи, колышущиеся на ветру, время от времени задевали щеку охотника, словно пытаясь успокоить.

Тяжелые ворота крепости-тюрьмы распахнулись, и небольшая кавалькада всадников отправилась через мост, сложенный из фантастических монолитов, чтобы остаток ночи патрулировать окрестности, заставляя дрожать жалких вилленов. С молчаливого одобрения Хейда сторожевые разъезды конницы вампиров часто без всякой причины врывались в мирные поселения, убивали и насиловали, внушая непреодолимый страх - лучшие колодки для рабов. Теперь же следовало быть вдвойне внимательными - совсем накануне отправления оставшихся в живых узников, среди которых были знаменитые бунтовщики и даже плененный вождь диких северных варваров, в округе объявилась банда Хиргарда, разграбившая две деревни и пополнившаяся местными вилленами. Конечно, хорошо вооруженный карательный отряд с легкостью уничтожил бы разбойников, но те отлично ориентировались в лесах и пока что избегали встречи с патрулями вампиров. И потому все пути сообщения, будь то перевозка материалов, рабов или пленников, были перекрыты. Впрочем, как только Хиргарда посадят на кол или обезглавят, все вернется на свои круги.

Два десятка стрел, пущенных из длинных, в рост человека, луков, вырвались на свободу и секундой позже поразили всадников. Вампиров, у которых внутренняя физиология отличается от человеческой, убить таким образом не просто, но ослепительно белые кони взвились на дыбы и заржали от боли. Один из них, пораженный сразу тремя стрелами, вместе с наездником рухнул в воду. А к мосту уже бежали люди, вооруженные мечами, луками, топорами и легкими копьями. Два вампира-всадника сумели выбраться из под туш мертвых лошадей и попытались подняться им навстречу, но один тут же лишился головы, а горло второго было пробито тяжелой стрелой с широким лезвием вместо наконечника.

Стражники, меньше всего ожидавшие неожиданного нападения, замешкались, и мгновенно были смяты атакующими. На звон оружия и крики сразу поспешил почти весь остальной гарнизон крепости, но вампиры были встречены новой волною стрел и попрятались за всевозможными укрытиями вроде тюремных повозок и каменных всходов, разбившись на маленькие группы. Командир их предпринял попытку поднять своих воинов в новую атаку и с криком "Хейд!" кинулся вперед, выхватив меч, но ему навстречу шагнул предводитель нападавших - пепельноволосый муж среднего роста с повязкой на левом глазу. Брошенное им копье сбило вампира с ног и унесло назад на несколько шагов. И схватка разгорелась с новой силой!

Защитники крепости-тюрьмы стояли насмерть, понимая, что самой меньшей казнью за бегство с поля боя будет медленное разрезание на части пред ликом повелителя Хейда. Будучи, как и положено вампирам, менее уязвимыми и более сильными, чем люди, они однозначно проигрывали нападавшим в числе. Те же явно стремились как можно скорее прорваться внутрь каменных коридоров. Фантастически владевший мечом предводитель атакующих постоянно был впереди. Вампиры отступали внутрь крепости, надеясь закрепиться в темноте и остановить врага, но люди двинулись им вслед, выставив вперед копья и посылая стрелы. Наконечники на древках, слепо тыкаясь во мрак, рвали нечеловеческую плоть. Разгром гарнизона был, очевидно, лишь вопросом времени.

С жутким скрипом открылась окованная металлом дверь узилища, и Вальгаст вскочил на ноги, увидев сразу пятерых стражников, у одного из которых в руке были клещи с раскаленной добела на конце металлической палкой. Каким-то образом он понял, что это - его палачи, что вот она - смерть, от которой не скрыться! Узник закричал, но два вампира перехватили его локти, а третий обнажил меч. Два других подошли к неподвижно лежавшему Рингаллу. Державший клещи пояснил спутникам:

- Дикаря нужно вывести через восточный коридор и доставить в Аверон. Чтоб не делал глупостей, я его ослеплю. А бродягу прирежем.

Ярко пылающий во мраке подземной коробки металл приблизился к лицу Рингалла. А все дальнейшее заняло лишь несколько секунд.

Плененный варвар неожиданно поднял руку... и сжал в кулаке раскаленную палку. Зашипела плоть, но дикарь, явно не чувствовавший боли, вырвал орудие пытки у вампира, одним усилием поднялся на ноги и воткнул сжимаемый кусок металла в череп палача. Стоявший рядом стражник схватился за меч, но кулак Рингалла, мелькнувший с невероятной скоростью, пробил его грудную клетку. А потом вождь пиктов просто шагнул к вампирам, державшим Вальгаста - и цепь, тянувшаяся между стеною и кольцом на шее варвара, лопнула! Три стражника отпустили менестреля, который никуда все равно от них не делся бы, и двинулись к неожиданному противнику с мечами в руках. Вальгаст отполз к стене, во все глаза следя за поединком вампиров и варвара, охваченного боевым безумием.

Время для Рингалла тянулось невообразимо медленно, он ощущал, как его распирает исходящая изнутри энергия. Все поплыло перед глазами, зрение перекрыла жуткая кроваво-красная пелена, но ему и не требовалось видеть врагов - таинственным образом он чувствовал каждое их движение. Ненависть охватила разум вождя пиктов, и он с ревом прыгнул вперед. Мир перестал существовать - был лишь он сам и враждебный универсум, который следовало разрушать бесконечные тысячелетия, падая замертво и вновь возрождаясь для битвы.

Никому не дано остановить берсеркера! Стражник рубанул мечом, целясь в шею Рингалла, но тот молниеносно пригнулся, а затем распрямился, нанося удар кулаком под подбородок противника. Раздался хруст, и вампир с почти оторванной головою упал. Двое других мгновенно бросились к варвару со спины, но клинки вновь рассекли лишь воздух - неведомо как пикт ощутил угрозу и, не поворачиваясь, увернулся. Один из стражников ухватил его за обрывок цепи, тянувшийся от кольца на шее, но пикт резко повернулся к врагам лицом, и рука вампира, со страшной силой вырванная из плечевого сустава, отлетела в одну сторону, а ее хозяин с бесформенным месивом вместо лица - в другую. Тут же меч третьего противника задел бедро Рингалла. Тот, не чувствуя боли, ухватил вампира обеими руками и поднял над собою. Раздался жуткий звук разрываемой плоти и разламываемых костей, слившийся с воплем ужаса стражника и ревом берсеркера - и по обе стороны от пикта упали страшные бесформенные массы. Рингалл, по прежнему не чувствовавший ни боли, ни усталости, развернулся к входу в темницу, где появилось еще несколько вампиров, очевидно - эскорт, который должен был сопровождать пленника в цитадель Хейда. Помедлив секунду, стражники все как один бросились вперед. Опять замелькали клинки, временами раздавался звук страшных ударов, но Вальгаст, на которого никто не обращал внимания, больше ничего не мог различить в сутолоке дерущихся. Только то, что вампиры один за другим падают и больше не поднимаются. Вот последний из них совершил неудачный выпад, кулак берсеркера врезался ему в висок, стражник немного постоял, а затем свалился к ногам победителя. Рингалл, покрытый многочисленными, хотя и неглубокими, ранами, выпрямился, воздел руки к потолку узилища и издал невероятное по мощи победное рычание. А затем и сам упал на гору трупов у своих ног... Такова участь тех, кого посещает страшный дар Богов Каменного Века - военное безумие. Да и дар ли это или все же проклятие? Ведь дикие берсеркеры не различают ни своих, ни чужих, ненависть выжигает всю их душу, похищает все силы, и если даже раны после боя оказываются не смертельными, они могут умереть от перенапряжения.

Вальгаст поднялся и прислушался. В наступившей тишине он услышал какой-то отдаленный шум. И понял, что снаружи тоже идет бой! Вот совсем рядом зазвенели, заскрежетали клинки, раздался жуткий звук врубающегося в плоть металла и падающего с кровавым хлюпаньем тела. А в дверном проеме узилища, распахнув настежь дверь, появился человек с факелом. Он поднял источник света повыше, разглядывая чудовищную груду тел на полу, и крикнул:

- Есть кто живой? Быстро наружу!

Вальгаст поднялся, и освободитель, приглядевшись, радостно воскликнул:

- Кого я вижу! Как видно, тебя и вправду любит Удача, менестрель! Быстрее, благодарить будешь потом - скоро тут будет целая армия отборных палачей Хейда...

И Вальгаст уже было совсем собрался последовать за воином, но взгляд его упал на вождя пиктов, без движения лежащего на ледяном полу. Менестрель резко остановился и сказал:

- Мы должны взять его с собою. Когда меня хотели убить стражники, этот варвар спас мне жизнь!

Освободитель с досадой плюнул на пол:

- Ты в своем уме? Дорог каждый миг! Да он и вовсе умирает...

Но Вальгаст решительно опустился рядом с обессиленным берсеркером и подхватил одну из рук того на плечо:

- Он спас мне жизнь!

Воин с факелом еще раз плюнул, но все же подхватил Рингалла за другую руку и прошипел:

- Тяжелый, как помесь борова с медведем! Отчего эти дикари все такие здоровяки? Надеюсь, он будет хорошим воином у нашего Хиргарда!

III

- Почтенный! Посмотрите, что рисует эта девчонка!

Светозар обернулся на возглас жреца, сопровождавшего эмиссара Хейда. Тот указывал на девчушку трех лет, что-то сосредоточенно чертившую на земле. Дело происходило в сердце деревни, на открытом пространстве, где обычно устраивали игры дети и собирались на сходы взрослые. Вампир, прискакавший сюда утром, был одним из немногих выживших после нападения разбойников Хиргарда на одну из соседних крепостей. После безумной скачки через лес лошадь выдохлась, и он был вынужден задержаться на несколько часов в деревне, решив заодно проверить ее на предмет верности повелителю вампиров. Понятно, что владыка цитадели Аверони отнюдь не похвалит его, прискакавшего позже всех прочих, так следовало изыскать достойное оправдание!

Жрец и вампир подошли к девочке, и та подняла на них удивленные голубые глаза, но двое взрослых смотрели не на нее саму, а на ее рисунки в пыли. Люди начали останавливаться и также подходить ближе. Подошел и Светозар, но его острое зрение следопыта и охотника не обнаружило в корявых фигурках на земле ничего предосудительного.

Между тем жрец, человек по-своему уважаемый в деревне, но гораздо более внушающий трепет своей властью, наклонился к девочке и, казалось бы с доброй улыбкой, спросил, указывая на странную фигуру из восьми перекрещенных линий с загнутыми по кругу концами:

- Что это такое, дитя мое?

Девочка засмеялась:

- Да это же солнышко! Видишь, оно людям светит - я их внизу нарисовала, и деревья, и дома, и...

Жрец медленно распрямился, поднял руку, призывая окружающих к тишине:

- Но кто же научил тебя так рисовать солнце?

- Так оно же такое и есть! Оно живое и гуляет по небу, а от него отходят лучики и спускаются к нам...

- Довольно! - жрец отшатнулся и поднял руку, сотворив знак, оберегающий от нечистой силы - В тебе - злые духи! Люди! Она нарисовала нечестивый знак древних дикарей - язычников, не ведавших Небесного Господина и живших в мерзости! Ее слова - зловреднейшая из ересей проклятых солнцепоклонников!

Прежде, чем кто-либо успел хотя бы понять сказанное, к девочке, недоуменно смотрящей на надрывающегося жреца, бросились ее мать и отец. Они упали к ногам разгневанного фанатика и, перебивая друг друга, начали умолять его пощадить ребенка. Но жрец был непреклонен:

- На костер! Уничтожить скверну!

Однако на его плечо легла тяжелая рука, и раздался хриплый голос вампира:

- Зачем тратить столько времени на этих язычников? - Он обвел глазами столпившихся поодаль людей и с презрением добавил - Я выпью их крови немедленно, и пусть это послужит хорошим уроком всем вам, ублюдки!

Лязгнул разлучаемый с ножнами клинок. Тень господина-рабовладельца закрыла беспомощно взывающих о милосердии вилленов. Мать прижала к себе испуганную, но по-прежнему ничего не понимающую дочь, отец ударил себя в грудь и крикнул:

- Убей меня, господин, но пощади мою жену и ребенка!

Однако вампир лишь брезгливо поморщился и размахнулся - яркая сталь сверкнула, чертя дугу...

Светозар сам не понял, почему вдруг оказался прямо перед вампиром. Наверное, это вновь было пробуждение той Силы, которая пробудилась в охотнике в Лесу, во время разговора с Волеславой. Кровь застучала в висках юноши, когда он встретился глазами с воином Хейда. И такая ненависть ко всему истинно живому, цветущему и здоровому, полыхала во взоре палача, что Светозару захотелось повернуться и бежать прочь, не разбирая дороги - туда, где нет этих глаз убийцы и тирана. Однако наваждение продолжалось - рука охотника скользнула к поясу, а тело послушно повторило некогда заученное движение. Светлая, режущая молния сверкнула в воздухе, закружились хороводом лица вилленов, и Светозар понял - обратной дороги нет, он перешагнул грань, отделяющую прежнюю жизнь от Неведомого.

За миг до того, как меч вампира начал опускаться, острый охотничий нож, который метнул юноша, вонзился в правый глаз палача и глубоко засел в черепе. Сраженный потерял равновесие и рухнул навзнич. Это был один из ударов, одинаково смертельных и для человека, и для вампира. В следующее мгновение Светозар оказался над ним, подхватив боевой клинок из разжавшейся ладони и выдернув свой нож из раны. Охотник выпрямился и окинул взглядом застывшую толпу перед собою.

Потрясенные виллены молчали, не двигаясь. Шок от увиденного потряс их сердца и рассудки, отказывавшиеся воспринимать происходящее. Так всегда бывает, когда Личности, которые выше толпы, совершают на глазах окружающих нечто, мыслимое невозможным. Каждый лужанин в глубине души мечтал о расправе над ненавистными хозяевами, но совершить такое в реальности... И потому в толпе, качнувшейся к Светозару, пока еще не было даже страха перед наказанием за убийство господина - была лишь зависть и ненависть к тому, кто изменил устоявшийся миропорядок.

Быстрее всех опомнился жрец. Он быстро сделал несколько шагов назад и прошептал, переходя на крик и указывая на охотника:

- Неслыханно... Люди! Он поднял руку на господина в защиту ведьмы! Убейте его, иначе гнев великого Хейда обрушится на каждого из вас!

Светозар быстро оглянулся по сторонам, оценивая свои шансы. Бежать он не собирался, и потому изготовился отбиваться, сжимая в одной руке меч вампира, в другой - охотничий нож. Верный Хват рычал и скалился рядом. Юноша вглядывался в лица, только что бывшие родными - и видел лишь пустые глаза рабов, исполняющих волю господина. Лишь лицо матери Светозара, неподвижно стоявшей, прижав руки к груди, отличалось от других - она просто не могла поверить в произошедшее... Гнев захлестнул молодого охотника, и он, уже не задумываясь о собственной участи, закричал толпе:

- Трусы! Я сделал то, что хотел сделать каждый из вас! Почему вы идете ко мне, а не громить замки ублюдков Хейда?! Если вы такие сильные и храбрые, то почему слушаетесь их приказов? Вы - рабы мертвецов, потому что сами давно стали мертвецами в душе! Вас же теперь все равно уничтожат на страх другим - и вы собираетесь убить меня и идти, как бараны, к палачам?! Предатели! Ваш страх сильнее, чем кровное родство! Неужели вы готовы убить меня, бывшего вашим братом?

Иногда в нашей жизни случается даже то, чего быть не может. Остановить фанатичную толпу невозможно. Однако слишком недавно накинули лужичам рабское ярмо, и еще их прадеды плечом к плечу, под предводительством былинных богатырей, отбивались от наседающих воинов Хейда. Слишком свежа была память унижений и оскорблений, слишком многие по воле господ лишились друзей и родственников! И - чудо! - лица людей вновь начали принимать осмысленное выражение. Светозар каким-то внутренним наитием понял, что лишь исключительно решительный поступок может вырвать вилленов из-под власти слов старого жреца. И тогда охотник швырнул оружие на землю. Меч и нож упали к ногам стоявших перед ним людей, а сам он продолжил с еще большей страстью:

- Мне стыдно, что я родился среди вас! Если в ваших жилах течет болотная жижа, а не кровь, то я не хочу жить! Убейте меня, если в вас нет ни капли гордости! Все равно вы не надолго переживете меня! Если же среди вас есть те, кто с детства, как я, ненавидит вампиров. Пусть такие встанут рядом со мною.

Не прошло и пяти мгновений, как стоявший прямо перед ним крепкий молодой виллен стремительно поднял с земли брошенное Светозаром оружие, подошел к охотнику и протянул ему оба клинка. Нашлись и еще смельчаки, решившиеся встать на сторону бунтаря. Вскоре рядом со Светозаром набралось около полутора десятка человек, и расправа над преступником грозила перерасти в общую драку с непредсказуемым исходом. Старый жрец понял это. Понял он также и то, что с прибытием в поселок любого разъезда вампиров он не только возвратит свою власть над вилленами, но и легко выкорчует любые ростки непокорности. И служитель Небесного Господина, воздев руки, провозгласил:

- Прочь отсюда, помраченные! Или вы готовы усугубить грех бунта и убийства еще большей кровью?!. Мы, смиренные рабы Творца и верные слуги непобедимого Хейда, отрекаемся от ваших заблуждений, ибо нет иного родства, кроме единой Веры! Прочь! Прочь!!

Не известно, как далеко зашло бы красноречие жреца, но Светозар решительно перебил его:

- Отлично! Пусть будет так - я не хочу проливать ни капли крови лужичей. Я покину дом вместе с теми, кто готов на это. Прочие пусть остаются, и надеюсь, что никто не пожалеет о сделанном выборе!

Блики походного костра отражались в глазах неподвижно сидевшего чуть в стороне человека огромного роста. Казалось, что он спит или погружен в мысли, но это было не так. Рингаллу и в самом деле не требовалось крутить головой по сторонам, чтобы быть на чеку - он и без того был готов в любую секунду вскочить и броситься на врага, если таковой появится. За время следования за людьми Хиргарда он выучил лишь несколько самых необходимых слов - "еда", "оружие", "враг" и другие - но и без лишних разговоров понимал: даже здесь, в глубине Империи Хейда, нашлись люди, не согласные быть рабами. Они сражаются с вампирами, а значит - и он сам должен быть с ними. Остальное скрывал туман, не покидавший Рингалла со дня последней битвы пиктов за свободу. Только и оставалось сидеть, молчать и время от времени прислушиваться к голосам Хиргарда и Вальгаста у костра:

- И все-таки я не могу понять тебя, Хиргард! Как можно сражаться против Хейда и в то же время верить в Небесного Господина и прочие сказки, которые...

Хиргард повелительным взмахом руки прервал менестреля. Пепельные волосы и повязка на левом глазу делали его лицо мрачным, но с близкими друзьями вожак лесной дружины мог и посмеяться, и поспорить о, казалось бы, отвлеченных вещах. Единственная область, в которой он становился непреклонен - это его вера в Небесного Господина. Вальгаста Хиргард уважал, но смеяться над Творцом не позволял никому.

- Не богохульствуй! Только потому, что Небесный Господин придает мне сил и помогает, я до сих пор сражаюсь с вампирами!

Но Вальгаст сдаваться не собирался:

- Как же ты можешь надеяться на помощь Творца, если его служители учат людей не противиться тирану? Если саму эту веру вводил Хейд, когда завоевывал земли свободных племен поколения назад?

- Жрецы - тоже люди, и они исказили Истину. Но Небесный Господин сотворил этот мир чистым от мерзости...

- Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, что он вообще существует?

- Я верю в это! - и глаза Хиргарда сверкнули гордостью несломленного, непобежденного вождя - Так меня учил мой отец, так верили мои предки, которыми я горжусь! Отречься - это предать их.

- Однако - выдержал насмешливую паузу Вальгаст, - однако ты не вспоминаешь о тех предках, которые действительно были свободны, не кланялись никакому Хейду...

- Ты говоришь о язычниках? О тех, кто приносил в жертву идолам живых людей? Но посмотри: я, раб воли Творца, много лет с маленьким отрядом сражаюсь против всей Империи, а они, язычники, за чьей спиною были многочисленные армии и укрепленные твердыни, были завоеваны...

- Ну, людей они в жертву вряд ли приносили. И ты забываешь о том, что Великая Страна на Восходе так и не покорилась ни тирании Хейда, ни власти Бога-рабовладельца.

Хиргард с сомнением покачал головой:

- Я многое слышал о Народе Рос. Одни говорят, что это и не народ вовсе, а множество племен, которые даже не имеют до сих пор единого вождя и предпочитают драть глотки в спорах на многотысячных сходках. Говорят, что их языческие игрища в честь Богов и Предков состоят лишь в пьянстве и разврате, что они простодушны и глупы, что они ненавидят друг друга до того, что даже бьются селением на селение по особо установленным дням И я бы во все это поверил. Но еще я слышал, что воины ариев бросались грудью на вражеские клинки, чтобы последним ударом все-таки настигнуть недруга. Мне рассказывали, что витязи, хранящие границы Арьяварты, спят на голой земле, намотав на руку поводья коней, чтобы по первой тревоге вскочить в седло и ринуться в бой, что когда чужеземные захватчики врывались в их города, женщины сражались рядом с мужчинами и предпочитали покончить с собою, но не попасть в плен, что этот народ презирает золото и не желает знать рабства, а вместо клятв говорит: "Если я не исполню обещанного, да будет мне стыдно!". И мне трудно сказать, что тут правда, а что - ложь.

Хиргард замолчал. Взгляды его и Вальгаста встретились, и оба едва заметно кивнули друг другу, подтверждая бессмысленность дальнейшего спора. Каждый превыше всего иного - даже собственной веры! - ценил Братство в рядах восставших против захватчиков, и каждый же мог сказать сидящему напротив: "Не время раскалывать монолит строя! Кто бы ни был прав". И бродяга - менестрель, и опытный вожак бунтовщиков чувствовали сердцем: есть та Правда, которой человек (если он - Человек!) должен посвятить свою Жизнь до конца, каким бы Богам он ни молился.

Некоторое время царило молчание. Наконец Хиргард подкинул в пламя костра сучьев и заговорил снова: - Я ввязался в слишком крупную и опасную игру, Вальгаст. Пока у меня было мало людей, пока я лишь время от времени тревожил обозы и поселения, Хейду было плевать на меня, как и на всех прочих разбойников, скрывающихся в лесах. Но сейчас я поступил слишком неосторожно - если шайка лихих людей берет крепость, то это уже не шайка, а войско. И Хейд это понимает! Понимает он и то, что это не то войско, которое может бросить вызов всей мощи его Империи. За хорошую добычу придется платить. И я вижу лишь два выхода...

Хиргард бросил проницательный взгляд на менестреля, но тот лишь молча кивнул, ожидая продолжения. И вождь понял, что он САМ должен сказать то, что давно его тревожило.

- Я могу распустить людей и с самыми надежными из надежных уйти в глухие леса. Оставить селения на разграбление карателям повелителя вампиров. Отречься от всякого родства с трусливыми и подлыми вилленами. Так я должен поступить, если хочу сохранить свою жизнь и жизнь своих соратников.

Вальгаст поднял глаза и с затаенным ожиданием сказал:

- Но если бы ты собирался так поступить, ты вряд ли стал бы об этом говорить, и тем более - со мною.

- Да. Мы, живущие в лесах, гибнущие в схватках, не успеваем оставлять и воспитывать потомство, а женщины селений если и рождают сыновей от героев, то воспитывают их как рабов! И когда наши руки ослабнут настолько, что мы не сможем удержать оружия, на нашей Земле никогда не будет снова такого числа людей, готовых противостоять врагу. И это куда горшее поражение, чем смерть на поле брани. Да, Вальгаст! Я ненавижу каждого в отдельности из этих трусливых вилленов, но все вместе они - мой народ, и ради него я готов отдать свою жизнь.

- Стало быть, ты решил.

Хиргард ответил не сразу. Он встал, запахнул походный плащ и посмотрел вдаль, скрестив руки на груди. Теперь он ясно понимал, что каждый его шаг на жизненном пути лишь приближал этот час решимости (да поможет ему Небесный Господин!), что он всегда мечтал именно об этом - и этого же боялся в глубине своей доблестной души. Да, он имел право испытывать страх, ибо слишком многое зависело от его выбора. И этот страх неожиданно нахлынул с новой силой: кто он такой, чтобы бросить вызов древнему чудовищу, лишь внешне напоминающему человека, которое задолго до рождения Хиргарда играючи разгромило могучие державы и сокрушило великих героев прошлого?

А яркие звезды улыбались Хиргарду с небес, и цикады стрекотали себе в травах, и ветер шумел, и все звуки ночи наполняли его сердце покоем. Неожиданно вспомнилось детство - мать с улыбкой рассказывала ему, что Звезды - это добрые духи, созданные Творцом для присмотра за людьми, посылающие детям, которые слушаются своих родителей, хорошие сны...

Молчание вновь затянулось. Вальгаст поднялся и положил руку на плечо Хиргарда - он догадался, какая буря бушует в сердце предводителя, и пусть был не воином, а всего-навсего менестрелем, но был готов следовать за ним, чтобы рядом с Хиргардом всегда был хотя бы один настоящий друг.

И сжалась в кулак правая рука вожака восставших! Он повернулся к Вальгасту и произнес, как будто говоря клятву:

- Я созову под свое начало всех отверженных, чей дом - леса и горы, кому больше нечего терять, ибо у них уже все отнято палачами Хейда! Я создам армию, которая сможет противостоять всей мощи вампиров - и тогда я брошу вызов Империи. Мы будем сражаться до тех пор, пока не погибнем все до одного или не падет тирания захватчиков! И каждый, кто не встанет на мою сторону, будет в моих глазах предателем и врагом.

И совсем другим голосом он негромко продолжил:

- Понимаешь, Вальгаст - я не могу избежать своей участи, но направлять ее я могу. Я - не пахарь и не ремесленник, я родился, чтобы быть непокорным любой власти, чтобы грабить чужое добро. Я таков при Хейде, но таким же я был бы при любом другом правителе. Однако я не хочу оставаться в народной памяти убийцей, насильником и разрушителем! И потому я буду сражаться за свободу своей Родины.

Менестрель чуть заметно улыбнулся.

- Однажды комар похвастался мухе: "Вчера на поляне били медведя, и я тоже два раза пнул его!" Рядом с такими героями, как ты, Хиргард, я тоже не откажусь пару раз пнуть Хейда под зад.

Разъезд черных всадников ворвался в деревню лужичей ближе к вечеру. Их было восемь, и вместе с одним из вампиров на коне сидел связанный пленник. Такие отряды перемещались по Закатным Землям, искореняя непокорность в деревнях и селениях, т.е. по указке жрецов Небесного Господина казня еретиков и просто неугодных и подозрительных. Пленник же был схвачен ими в лесу, вдали от всякого человеческого жилья, при нем был лук со стрелами и боевой нож, поэтому было решено доставить его в ближайшую крепость и допросить с пристрастием.

Лужичский жрец, увидев воинов Хейда, испытал ни с чем не сравнимое ощущение удовлетворения. Как же, эти виллены за отсутствием господского кнута совсем разучились подчиняться воле Всевышнего и впали в безбожие! Ничего, уж теперь-то он восстановит справедливость! К этим мыслям неощутимо примешивались и другие - ненависть и зависть старика, давно уже утратившего мужскую силу, к тем, кто был молод, красив, свободолюбив.

И потому, когда мрачные, не ожидающие ничего хорошего от господ лужичи вновь собрались в центре деревни, не было предела красноречию жреца. Поворачиваясь то к толпе, то к вампирам, он обличал, поучал, пророчествовал:

- Нечистые духи, коим Небесный Господин позволяет испытывать людское благочестие, соблазнили в языческое сквернавство иных из нас! Бесы научили малолетнюю ведьму изобразить богохульный Крест Солнцепоклонников, бесы не позволили ее родителям отречься от дочери - и бесы же заставили жалкого в своем ничтожестве охотника поднять руку на повелителя, желавшего покарать презренных отступников! Но гнев Творца настигнет грешников - в страшных муках искупят они неповиновение и гордость! Смотрите, люди: доблестные воины непобедимого Хейда привезли с собою бунтовщика, которого ждут страдания и смерть на ваших глазах! Но сначала...

Указующий перст и пылающий взор фанатика уперлись в Волеславу:

- Вот стоит грешница, столь же мерзкая внутри, сколь прекрасная внешне! Она столь пронизана Злом, что к ней воспылал плотью сам безбожный Светозар! И как знать...

Жрец выдержал эффектную паузу, девушка попыталась что-то возразить, но он с неожиданной силой заключил:

- Как знать - не через нее ли бесы овладели разумом прежде честных рабов воли Небесного Господина? Пусть Пламя и Страдание очистят ее душу для Волшебного Сада!

Не может быть! Это просто страшный сон, это происходит не с нею! Но грубые пальцы вампиров впились в ее плечи, и она, наконец, поняла, для чего у толстого, вертикально вкопанного бревна сложена большая куча хвороста. У девушки перехватило дыхание, и лишь ее взгляд бессильно скользил по бледным лицам лужичей. И поняла Волеслава, что будь она сама в этой толпе, смотри она сама на обреченного на мучительную смерть человека, ничего не сделала бы она в его защиту, каким бы близким он бы ни был, ибо лишь один человек, которого она знала, осмеливался противиться установленному порядку. И девушка отчаянно закричала, извиваясь в руках воинов - безрезультатно. Сейчас ее привяжут к столбу, жрец поднесет пылающий факел к хворосту.

Наступал звездный час старого фанатика. Каждый раз, обрекая еретиков и язычников на смерть, он чувствовал свое величие, свое превосходство над простыми людьми. Он смотрел на прекрасную деву, которую охватит огонь, и на глаза наворачивались слезы - но не слезы сострадания, а слезы едва ли не экстаза! Его руки дрожали, принимая факел от прислужника. Жрец воздел его вверх и громогласно воскликнул:

- Во имя Небесного Господина! Да сгинет скверна! Пусть огонь...

Слитный крик многих мужских глоток заглушил и голос старика, и вопли Волеславы. Сразу три стрелы вонзились в спину жреца и сбили его с ног. А вслед за стрелами из-за крайних хижин деревни высыпала толпа, потрясавшая топорами, дубинами и копьями. И во главе ее был, казалось, светловолосый герой - полубог с мечом и охотничьим ножом в руках.. Мало кто признал бы в нем прежнего Светозара.

Вампиры развернулись к нападающим и обнажили клинки. Наверное, проще всего для лужичей было бы перестрелять врагов из луков, но вырвавшаяся на свободу ненависть к поработителям затмила рассудки, и нечленораздельно орущая толпа накрыла воинов Хейда подобно штормовой волне. Один из вампиров оказался лицом к лицу со Светозаром, юноша поймал своим мечом вражеское лезвие и одновременно нанес удар ножом врагу в живот. Сама по себе такая рана была бы для противника безвредна, но он ослабил напор и отшатнулся. Тогда Светозар с силой рванул нож вверх, распарывая тело врага, тот потерял равновесие, и беспощадный удар меча раскроил голову вампира. С остальными также было уже покончено.

Светозар устало опустил меч и окинул взглядом притихших лужичей, своих соратников, Волеславу, привязанную к столбу. Страшным был его взгляд, ибо в сердце юноши смешались многие чувства: ненависть к недругам, гордость за восставших, презрение к малодушным, отвращение к бесчестным и, все-таки, неугасшая любовь к своему роду и родной земле. Он удостоверился, что все вокруг смотрят на него, обратил меч к колеблющимся лужичам, словно вызывая их на бой, и решительно заговорил:

- Хватит! Я уходил лишь для того, чтобы вы поняли всю гибельность своего положения!Теперь вы поняли, что есть только два пути: восстать или умереть? Я вернулся, потому что никогда не предам даже таких братьев, как вы, и отныне не оставляю вам иного выбора, кроме как следовать за мною. Я хочу видеть свой род могучим и славным, а не прислуживающим ублюдкам Хейда! Если вы не хотите быть воинами, я заставлю вас. Мы будем сражаться за свою Свободу!

- И сражаться далеко не в одиночестве. - Подал голос пленник, привезенный в селение вампирами - Знаменитый вождь Хиргард кинул клич по всем Закатным Землям, призывая восстать против Империи и сразиться с воинством Хейда. Такие гонцы, как я, ищут людей, не мирящихся с тиранией и готовых к подвигам.

Светозар понял, что судьба сама дает ему шанс исполнить все свои замыслы, и ответил:

- Я слыхал о Хиргарде, и готов биться рядом с ним. Но сначала мы пройдем по окрестным землям! Здешние люди больше не могут оставаться в стороне: или они возьмутся за оружие, или их уничтожат каратели. Да и я сам убью каждого, кто посмеет остаться в стороне!

Затем он снова повернулся к ошеломленным лужичам и приказал:

- Отныне вы будете звать меня вождем!

Ты ли это, Светозар? Как трудно узнать тебя...

Халлевиг, Magister Osterplatzen, а проще сказать - наместник Восточных Земель Империи, по стародавней привычке к неограниченной власти над вилленами, не придал особого значения слухам о восстании, и теперь очень жалел об этом. Шутка ли! Кому, как не Халлевигу, знать, что взор великого Хейда всегда прикован к Востоку, к границам с Арьявартой? Великий никогда не прощал подобных ошибок, а расставаться с вечной жизнью, неисчислимыми удовольствиями и громадной властью совсем не хотелось. И потому магистр утроил активность, пытаясь наладить порядок в своих владениях. Однако - тщетно.

Да и какой тут порядок? Какой порядок, если полчища грязных вилленов, предводительствуемые Хиргардом, которого, попади он в руки магистра, ждет самое меньшее котел с кипящим маслом или ленивый огонь, захватывают даже укрепленные замки графов и крепости - гарнизоны. Разумеется, в борьбе с вампирами, особенно - с тяжелой конницей катафрактариев, восставшие несут потери, но их число постоянно растет за счет все новых присоединяющихся. И лучше бы Халлевигу поторопиться.

Но проклятые бунтари невероятно изворотливы! Боевые кони вязнут в болотах и мхах лесов в попытках преследовать врагов, а те вновь и вновь нападают из самых неожиданных мест. Да, все эти стычки - лишь преддверие настоящей битвы, но они отнимают слишком много времени, и в них гибнут воины. Гибнут бестолково, бесполезно, не успев нанести удара, не успев затоптать конем десяток вилленов. Так гибнут те, кто в открытом бою стоил бы сотни бездоспешных и плоховооруженных ничтожеств...

И когда перед магистром Халлевигом замаячил клинок посланного Хейдом убийцы, проклятые бунтари попались-таки в ловушку! Конечно - "ловушка" сказано больше для красного словца, просто теперь Хиргард должен или принять бой, или дать вампирам прорваться на уже освобожденные земли, а ведь многочисленную армию следовало кормить.

И потому Халлевиг надел свой шлем с немыслимой величины рогами (разумеется, они помешали бы в бою, но дело полководца - командовать, а не рубиться!) как никогда торжественно. Может быть, когда он докажет свою верность и свое мастерство, Великий приблизит его к себе, а наместником в Восточные Земли отправит кого-нибудь провинившегося - кто заслуживает непосильного труда в усмирении всех этих вечно непокорных ублюдков!

IV

Вторая половина дня выдалась теплой и безветренной. Поэтому Хиргард решил держать совет прямо под открытым небом. Противник был еще довольно далеко, и ожидать войско вампиров стоило к утру - хотя им, несомненно, было известно местонахождение восставших. Битва, очевидно, должна была состояться на обширной равнине. Хиргард разбил лагерь неподалеку от лесной стены, сам себе объясняя это тем, что в лесу будет проще оторваться от преследования в случае поражения. Однако кто-кто, а уж предводитель бунтарей хорошо понимал - отступать не придется. Поражение его войска будет означать гибель последней надежды на Свободу, ведь все, кто готов сражаться за нее, уже поднялись на бой. И потому Хиргард не решался рвать связь с чащей скорее благодаря полуосознанному ощущению поддержки из глубин Лесного Царства.

Он неподвижно сидел на камне, опираясь на меч, и слушал своих соратников, в то же время внимательно их разглядывая единственным глазом. Одни из них прошли с вождем бунтарей с самых первых набегов на твердыни вампиров, другие присоединились лишь недавно. Одни были преданными слугами Небесного Господина, другие - последователями всевозможных еретических учений, третьи называли себя язычниками, большая же часть на деле и вовсе о божественных делах не задумывалась. Но их объединяло одно - слишком ненавидели они тиранию Хейда и слишком любили Вольность - так, что были готовы умереть за нее. Особенно интересен Хиргарду был молодой предводитель ополчения лужичей Светозар. В этом юноше было нечто загадочное, и в то же время он лучился отвагой и бесстрашием. Уже не раз Хиргард поручал ему ответственные задачи вроде уничтожения больших карательных отрядов черной конницы - и Светозар справлялся неизменно успешно.

Между тем сам Светозар говорил, выражая общие мысли:

- До сих пор мы побеждали только благодаря мужеству воинов и знанию местности. Но никакая доблесть не поможет нам удержать атаку катафрактариев в чистом поле!

"В чистом поле?" - неожиданно Хиргард почувствовал во всем теле странную дрожь, его охватило волнение, словно он только сейчас понял - от того решения, которое он примет, зависят не только судьба множества народов и государств - зависит сама История. Должно быть, все Небесные Силы наблюдают за ним в ожидании. И предводитель восставших заговорил, постепенно убыстряя темп:

- А если не в чистом поле? Если нам попытаться заманить катафрактариев в лес? Ведь если мы сломаем строй и побежим вспять, они будут преследовать нас. А в лесу конница и сама потеряет построение! И если еще и рассадить на деревьях лучников:

Он остановился, чтобы перевести дух, и немедленно прозвучал голос Светозара:

- Я хочу сказать, Хиргард! Ты говорил, что на флангах конницы вампиров обычно атакует пехота?

- Да. Наверное, нужно встретить ее до того, как она сможет помочь коннице.

Но юноша решительно мотнул головой:

- Если мы встретим врага в открытом бою, у нас будет слишком мало шансов даже выстоять. Каждый пехотинец магистра закован в броню и вооружен хорошим мечом. Что там наши дубины да копья...

Хиргард внимательно посмотрел на лужича:

- И что же ты предлагаешь?

Глаза Светозара сверкнули:

- Нужно позволить и вражеской пехоте углубиться в лес! И затем - ударить сбоку заранее выставленными отрядами!

- Однако если мы поставим в глубине леса два сильных отряда, мы ослабим основное войско.

- Но неожиданный удар вполне может оказаться победным. А основное войско - что ж, если каждый воин будет стоять насмерть, мы должны выдержать.

Хиргард хлопнул ладонью по колену:

- Так мы и поступим! Ты, Светозар, и ты, Вальгаст.

- А я-то с чего? - удивился менестрель.

- А с того, что за тобой люди на самого черта пойдут, не то, что на вампиров. Так вот, вы возьмете команду над засадными отрядами. Я же встану в центре.

Около десятка глаз воззрелось на предводителя, и Вальгаст высказал общее мнение:

- А если не выдержим? Погибнешь ведь наверняка.

Хиргард рывком поднялся, давая понять, что совет окончен:

- Я не желаю жить после поражения. И пусть будут прокляты те, кто предпочтет гибели бегство! Если же мы победим - какое будет иметь значение гибель какого-то старого разбойника?

А потом Хиргард допоздна обходил лагерь, время от времени заговаривая с воинами, пытаясь их ободрить. Как ни странно, воинам под командованием любимого ими полководца всегда легче, чем самому предводителю, ведь они-то верят, что он сделает все как надо, а ему надеяться не на кого. И потому Хиргард мысленно просил прощения у всех, кто примет смерть в грядущем бою. "О Господин мой, что на небесах! Как же их мало... Как их мало перед той беспощадной лавиной закованных в металл коней и воинов, которую им предстоит одолеть!"

В голову же лезли совсем посторонние мысли. Почему-то Хиргард показался себе ужасно старым, хотя лишь недавно приблизился к пятидесяти годам. Наверное потому, что слишком мало он отдыхал в этой жизни, не выходя из кровавых битв, хотя взор и сердце его были всегда устремлены к небу, к Творцу. Богомольный разбойник.. И вновь предводителю восставших в каждой звезде на ночном небе привиделись Ее глаза. У нее были шелковистые волосы и нежная, розовая, как у ребенка, кожа, и яркий взор цвета неба. Но пришли черные воины и забрали Ее. А потом, уже познав и славу побед, и горечь поражений, Хиргард вновь встретил некогда любимую - встретил в бою, когда она злобно рассмеялась ему в лицо и занесла меч над головою. Этот страшный смех совсем не напоминал прежний - звонкие колокольчики лета, и тогда Хиргард зажмурил глаза и бросился вперед, не в силах смотреть на чудовище, укравшее и исказившее чистый облик любимой. Он изрубил женщину-вампира в куски, и даже не сразу понял, что лишился глаза.

Хиргард на миг задержался у костра, вокруг которого сидело изрядное число воинов, но тут же отошел, тщетно пытаясь скрыть улыбку и придать лицу строгое выражение. Дело в том, что Вальгаст спел свою знаменитую песню о древнем короле варваров Руватте и теперь травил байки богохульного содержания, до которых и сам был невероятно охоч:

- Гуляли, значит, в одной деревне - свадьба была. Ну, пляшут люди, смеются, поют, а три старые девы их, стало быть, осуждают. Одна говорит: - Вальгаст скривил лицо и дребезжащим старушечьим голосом заскрежетал - "Вот молодые только о веселье думают - о Господине бы Небесном так думали!" Другая отвечает: "Ой, и не говори! А сейчас еще за столы сядут, восхвалять друг друга будут - Творца бы так восхваляли, который их создал!" А третья говорит: "А из-за стола встанут - на ложе возлягут, любить друг друга будут..." - менестрель выдержал эффектную паузу и закончил - "Господина б Небесного так полюбили!"

На секунду у костра воцарилось молчание, а затем грянул такой взрыв хохота, что, казалось, сама земля содрогнулась. Хиргард хотел было прервать Вальгаста и отчитать его за непотребство, но затем просто отошел, ни слова не сказав. Дело в том, что ему неожиданно представилось, как его старый друг, сжимая в руках не арфу или мандолину, а меч, встает навстречу черному всаднику в глухом рогатом шлеме. Сердце Хиргарда сжалось, но он решительно прогнал от себя страшные мысли. Может быть, Вальгаст и не профессиональный воин, но зато храбрости у него хватит на троих - кому, как не ему, знаменитому певцу Свободы, вести за собою людей? Чтобы отвлечься, предводитель восставших решил разыскать Светозара.

Молодой предводитель лужичей сидел несколько в стороне от своих воинов и точил охотничий нож. Меч, уже наточенный и убранный в ножны, лежал рядом. Однако мысли его были далеко. Хиргард молча подошел и сел рядом. Светозар обернулся к нему и сказал:

- Мне тут еще в голову кое-что пришло. Пока время есть, нужно между деревьев веревки натянуть или бычьи жилы, да повыше. Нашим пешцам они не помешают, а конники магистровы запутаются, если и вовсе из седел не вылетят. А если мечами решат те путы разрубить - опять же, отвлекутся.

Хиргард кивнул головой:

- Да, мы успеем это сделать. Конечно, веревки - слабое препятствие для мчащихся в атаку катафрактариев, но в нашем положении нужно использовать все. Лучше перебдеть, чем недобдеть: Запомни это, - тут он улыбнулся - если хочешь быть хорошим вождем.

Светозар, отложив нож и точильный камень, несколько удивленно ответил:

- Вождем? Но здесь только один вождь - ты.

- Пока, может быть, да. Но лишь до тех пор, пока нас связывает между собою общая близкая опасность. А потом, если победа будет за нами, нам придется всерьез наводить порядок на освобожденных землях. Для этого мало быть полководцем - для этого нужно быть Вождем, знать суть ремесел, богатство земель, оборот товара. Со временем, когда опасность отступит, начнутся внутренние распри, и чтобы выжить и победить - тоже нужно быть Вождем. Искать союзников, грозить ворогам, мириться с соседями.

- Но почему ты говоришь это мне, Хиргард?

- Потому, что за все время, пока я тебя знаю, ты не изменился, не показал ту низменную сторону, которую я вижу у столь многих. Понимаешь, это рабство оставило свой отпечаток в душах каждого из нас, даже самых отважных и доблестных. Зависть, тщеславие, подлость. В тебе и, разве что, в Вальгасте я этого не увидел. Но Вальгаст никогда не пожертвует Свободой ради того, чтобы стать Вождем. А Власть - это всегда Власть в первую очередь над собою, иначе это такое же рабство. И это ты тоже запомни.

Светозар хотел еще что-то спросить, но Хиргард рывком поднялся на ноги и отправился раздавать приказы, внутренне сомневаясь - не слишком ли он разоткровенничался перед этим юнцом?

Еще не рассеялась утренняя дымка на горизонте, как земля мелко, но вполне ощутимо, задрожала. Издалека катился, все нарастая, гул - сперва слитный, а затем переросший в лязг доспехов и топот копыт. Воины Хиргарда в считанные мгновения заняли свои места в ожидании противника. Где-то в лесу Вальгаст и Светозар с верными соратниками готовились придти на помощь братьям. Лучники, рассаженные на крепких деревьях, в который раз проверяли тетивы, чтобы точно поразить цели. Сам же предводитель восставших, с опущенным к ноге обнаженным мечом и непокрытой, несколько склоненной на грудь головой, стоял впереди войска, вслушиваясь в неумолимо приближающийся гром своего величайшего боя.

Пепельные волосы Хиргарда слабо трепал ветер. Все было спланировано, решено и определено - оставалось лишь вручить судьбу в руки Творца. Когда в стремительно несущейся туче пыли он смог разглядеть нацеленные копья, сверкающие панцири и шлемы, увенчанные рогами и плюмажами, в сознании вновь яркой молнией мелькнула мысль о тех, кто был по ту сторону. Ведь были же и они некогда светловолосыми людьми с белой кожей, могучими, храбрыми мужами и голубоглазыми, застенчивыми девами,и они некогда любили, растили детей. Во что же превратила их немыслимо древняя и страшная Сила, пришедшая из зиккуратов и пирамид проклятых семитических цивилизаций!?...

Когда враг стал уже хорошо виден, Хиргард развернулся к своим воинам и крикнул:

- Назад!

Немедленно масса людей развернулась спиною к надвигающимся катафрактариям и с криками бросилась к лесу. Хиргард понимал, что для многих это запланированное бегство было искренним и желанным исходом внутренней борьбы - ничто иное, как страх, успел прочитать предводитель за миг до приказа в десятках смотревших на него глаз. Но еще он твердо знал, что какая бы буря не охватила разумы и сердца его воинов, в лесу они остановятся. И уж там-то будут сражаться насмерть.

Разумеется, ни катафрактарии, ни сам магистр Халлевиг ни углядели в бегстве жалких вилленов с поля боя ничего, кроме паники. Ведь кто не знал в те времена, что пять-шесть тяжелых кавалеристов могли разогнать и сотню ополченцев? Оставалось лишь довершить успех, догнав презренных взбунтовавшихся рабов. О, кровавая и безжалостная расправа войдет в легенды! И в Закатных Землях всякая мысль о неповиновении будет вырезана с живой плотью. Напрасно виллены надеются скрыться в лесу! Хотя удар монолита катафрактариев остановить невозможно - во всех смыслах. Даже если передние всадники и начнут сдерживать коней, их затопчут свои же. И потому конница магистра, далеко обогнав пехоту, неудержимо неслась навстречу кряжистым стволам и острым, крепким сучьям.

Достигнув предопределенного ранее места, восставшие развернулись - все, как один. И Хиргард по-прежнему был впереди своих воинов, готовясь в числе первых встретить страшный удар конной массы. Он не надевал шлема - ибо все те, кто верил в него, должны были знать: предводитель сражается или пал в сече - но не бежал. Все ближе и ближе были покачивающиеся наконечники копий, оскаленные морды коней, безобразные в своей нелепости хари шлемов - и щиты с намалеванными на них символами Империи - четырехконечными крестами с верхним концом в форме петли. Много десятилетий никто не осмеливался бросить вызов повелителю Закатных Земель.

Жутко и насмешливо позади атакующих заревели трубы, и у себя за спиною Хиргард услышал непроизвольный всхлип прервавшегося дыхания, вырвавшийся из нескольких глоток. Но в его собственном сердце не было страха, была лишь ненависть и решимость. Предводитель восставших стиснул ладонью рукоять меча, обернулся и не крикнул - хотя его услышали все, но просто сказал:

- А теперь... А теперь - стоять и умирать!

Страшен был натиск черных всадников. Его можно сравнить разве что с бешеными ударами клыков разъяренного кабана, чьи маленькие глазки застилает ненависть. Но он поражает пустоту - и дубина в руках увернувшегося человека падает на череп зверя, тот вздрагивает, пытаясь устоять на внезапно ослабших ногах... Будучи еще опасным, очень опасным!

За несколько мгновений до того, как катафрактарии ворвались в лес, лучники на деревьях и на земле разом спустили тетивы, но даже это не могло задержать чудовищный разбег - по телам пораженных коней и их всадников пронеслись десятки копыт. Заскрипели, кренясь, деревья, на которые налетели кавалеристы, заржали искалеченные кони. Длинные копья, на которые при таранном ударе бывало нанизано два или три врага, стали бесполезными, застревая в стволах и ветвях. А между закованными в тяжелые латы вампирами уже сновали воины Хиргарда.

То, что происходило в лесу, трудно назвать боем - это была беспощадная резня, когда не остается никаких правил, да и вообще ничего не остается - только ненависть между врагами, древняя, как Тьма. Черные всадники отбросили копья и обнажили мечи, отбиваясь от восставших. Те, в свою очередь, облепляли катафрактариев со всех сторон, по пять, по десять человек на одного, подрезали лошадям ноги и вспарывали им животы, пытались пробить латы и шлемы. Лучники били в упор, заставляя вампиров терять равновесие, а изредка - и убивая их. Устрашающие, но неудобные копья, переделанные из кос, по три-четыре вгрызались в панцири и вырывали всадников из седел. Однако отсутствие доспехов и деревянные, уязвимые для металла, дубины и древки копий делали восставших уязвимыми для страшных ударов тяжелых клинков. И в самом сердце сражения был Хиргард.

Вот он ловко присел, уворачиваясь от сокрушительного удара спешенного вампира, а потом и сам ударил - противник покачнулся, начал заваливаться и был скошен вторым ударом. Единственный глаз предводителя восставших горел ненавистью. Еще один противник верхом налетел на него, однако меч вампира вонзился в толстую ветвь дуба, Хиргард отскочил и ударил клинком по беззащитным передним ногам коня, а когда черный всадник оказался на земле - пригвоздил его голову страшным ударом сверху-вниз, пробив шлем. Оглядевшись по сторонам, он понял, что сила конного прорыва иссякла, однако возблагодарить Творца не успел. С оглушительным криком: "Хейд!!!" в лес ворвалась вражеская пехота.

И вновь Хиргард оказался впереди своих воинов. Его сердце четко уловило, что восставшие, многие из которых были в бою первый раз, уставшие от кровавой схватки с катафрактариями, готовы дрогнуть. Несколько стрел вонзились поблизости в деревья и землю, но Хиргард взмахнул мечом и крикнул:

- Не отступать!

И вот уже новый шлем от его удара слетел с головы противника.

Когда отряд Светозара ударил в бок так и не успевшим развернуться врагам, молодой предводитель лужичей воочию убедился в сверхъестественной силе таинственного чужеземца, некогда освобожденного Хиргардом из заточения. Тяжелые пехотинцы магистра отпрянули, когда гигантский каменный молот, собственноручно изготовленный Рингаллом, очертил дугу над их головами. Берсеркер зарычал и прыгнул вперед - вражеский клинок задел его плечо, но он этого даже не заметил, и второй удар молота нашел свои жертвы.

Затем Светозар потерял великана-пикта из виду, так как и сам вступил в бой. Поймав на острие ножа одного из вампиров, он сбил его с ног и разрубил шлем вместе с головой. Еще один вражеский пехотинец кинулся к Светозару, но чья-то метко пущеная стрела попала бегущему в грудь. Предводитель лужичей развернулся к новому противнику, но того уже оттеснили два ополченца с рогатинами.

Вампиры потеряли всякую организацию среди деревьев, разрывавших строй, на мшистой, неровной лесной почве, не дававшей идти в ногу. Разумеется, каждый из них и сам по себе был могучим воином, но на стороне восставших была слепая ненависть, всепожирающая ярость - и они, не защищенные доспехами, без щитов, с жалкими дубинами, копьями, топорами, набрасывались на вампиров, теснили их, валили на землю, а мечи воинов магистра застревали в ветвях, щиты цеплялись за кустарник, ноги спотыкались о толстые корни, глухие шлемы не давали осмотреться.

Рингалл далеко вклинился в ряды противника, оторвавшись от товарищей по оружию. Его кровь кипела, с губ срывались бессвязные выкрики, он разил направо и налево своим титаническим оружием, и мир вокруг вновь изменил свое привычное обличие, став хаосом разнообразнейших красок, одинаково живых и разумных. Лишь страшные, расплывчато-гнилые пятна непроницаемо черного цвета тянулись к Рингаллу и ко всему вокруг с бездумной жаждой схватить, сожрать, отнять, унести с собою - и он поражал их вновь и вновь, и вновь, и опять они возникали. И берсеркер вкладывал в скорость и силу ударов всю свою раскованную безумием мощь, ощущая в своих руках вихрь, грозу, оползень, извержение вулкана - Силы Природы, которые он обрушивал на ее палачей. Он не чувствовал боли, не слышал лязга, криков и ржания коней - лишь грандиозная, невероятно торжественная и многообразная музыка звучала в его ушах, в которую изредка вклинивались ноты диссонанса, источником которых, как он чувствовал, были те же самые черные пятна. И берсеркер с удвоенной яростью рвался вперед. Неожиданно враги перед ним пропали (так как он и следовавшие за ним воины разорвали войско вампиров надвое), он развернулся на месте в поисках новых, неведомым веденьем ощутимых поблизости, и успел краем глаза заметить новый образ в окружающей буре красок - яркое белое пятно с золотистым сиянием, исходящим изнутри.

Странствующий же менестрель и насмешник Вальгаст себя никаким пятном, или там облачком, вовсе не ощущал. Не ощущал он себя и полководцем, и уж точно не ощущал потребности погибнуть именно в этот день. Действительно, когда он обнажил меч и пошел вперед, воины, данные ему Хиргардом, последовали за ним, и он не показал даже капли страха, когда на него смотрели десятки глаз. Но теперь, когда вокруг творилась неразбериха, Вальгаст несколько потерял голову. Он совершенно нелепо отпрыгивал от проносящихся мимо обезумевших коней без всадников и втягивал голову в плечи, когда рядом свистели стрелы.

Особенно же мерзко стало менестрелю, когда спешенный катафрактарий с обнаженным мечом и в умопомрачительно рогатом шлеме двинулся прямо на него с явным намерением прикончить. Вальгаст трезво оценил ситуацию и понял, что первый же удар такого врага не оставит от него и мокрого места, но и бежать права просто не имел - все ж таки он, а не кто-нибудь другой, складывал песни о героях! Так что менестрель начал медленно отходить назад, благо тяжелые доспехи и неподъемный меч противника сковывали тому движения. Однако не на столько, чтобы можно было вклинить между ними свой удар. В отчаянии Вальгаст был уже готов даже уверовать в наличие Небесного Господина и признать приближающуюся смерть карой за безбожие, и обреченно вознес взгляд к небесам, словно пытаясь отыскать там карающее божество. И как бы это ни было нелепо, в этом и оказалось менестрелево спасение. Вампир-катафрактарий оказался не умнее и тоже поднял голову, чтобы проверить - что обнаружил в небесах человек, и уж не падает ли оттуда что-нибудь? В тот же миг клинок Вальгаста вонзился в щель между шлемом и металлическим воротом панциря, разорвав горло противника, и тот с лязгом замертво рухнул к ногам победителя. Говорят, что именно тогда в голове менестреля родилась впоследствии знаменитая сентенция: "В этом мире нас спасает только одно - то, что есть еще большие дураки".

Когда пехота и остатки кавалерии вампиров смешались, разорванные пополам воинами Хиргарда, исход боя был предрешен. Конечно, у восставших не было сил окружить противника, и они попросту выдавливали черное воинство из леса, словно гной из лопнувшего нарыва, но было очевидно - они будут гнать врагов до тех пор, пока не уничтожат до конца. Халлевиг даже не мог приказать вампирам отступать, а если бы и смог - то это привело бы лишь к большим потерям. Магистр подумал о том, что его теперь ждет и какими глазами взглянет Великий на полководца, потерявшего армию - и его охватило неистовое желание развернуть коня вспять и мчаться проч от поля своего позора... Но в этот же миг что-то мелькнуло перед взором Халлевига, и длинное лезвие кинжала вонзилось в его горло, вспарывая нечеловеческую плоть справа налево. Магистр с грохотом упал с коня, а обернувшиеся командиры его войска с ужасом воззрились на незаметно, фантастически бесшумно возникшего на холме всадника. Поверх обычного доспеха на нем был надет плащ с капюшоном, скрывавшим шлем без рогов или плюмажа. И страшный знак, знак, которому подчинялось все и вся в империи Хейда, был вышит на плаще убийцы магистра: перевернутая пятиконечная звезда, вписанная в ровный круг так, что каждый ее луч выступал за его пределы, перекрывая границы окружности. Такие плащи имела право носить лишь личная стража Хейда. И одной из их обязанностей было следить за полководцами и наместниками, а в случае предательства...

Каждый из вампиров в который раз ощутил себя жалкой пешкой в игре, которую вел Великий, ибо смертельный удар мог настигнуть любого, попавшего под подозрение. Страшный же эмиссар обратился к ним:

- Каждый из вас заслуживает смерти. Идите в бой и выведите оттуда столько воинов, сколько сможете. После этого Хейд решит вашу судьбу.

Командиры, все как один, помчались к грохотавшему всеми звуками ужаса, боли и смерти полю брани, ощущая спинами не только насмешливо-презрительный взор эмиссара, но и другой, полный ни с чем не сравнимой злобы, взгляд откуда-то из поднебесья.

Светозар уже теснил очередного врага, пытаясь сбить вампира с ног, когда почувствовал за спиной опасность и отскочил в сторону. Меч второго противника рассек воздух, и тут же серая молния - верный Хват! - сбила нового противника с ног. Светозар не растерялся и метнул нож в неожидавшего такой быстрой повторной атаки первого вампира, а затем довершил дело ударом меча. Сбитый на землю пехотинец попытался вскочить, но предводитель лужичей повторно опрокинул его ударом сапога по шлему и всадил ему в грудь сверху вниз, пробив панцирь, свой клинок, сжимая его за рукоять обеими руками. Переведя дыхание, Светозар поднял голову - и увидел Хиргарда, а мгновением позже рванул меч из трупа, бросаясь на выручку вождю.

Хиргард, уже дважды раненый, не покидал боя. Он был впереди своих воинов, подавая им пример и окриками подбадривая тех, к кому подбирался страх. Десять и еще шесть врагов вставало на его пути, и десять и еще шесть врагов пало от его меча. Это был его день, ибо этот день стал днем его величайшего сражения и его величайшей победы. И что было для него важнее - в этот день исполнилась его мечта: он не просто совершил удачный набег, не захватил замок, не разграбил обоз и не освободил рабов, но встретил ненавистных врагов на поле брани, лицом к лицу - и разгромил их. И потому Хиргард хохотал в лица противников, с которыми рубился, и все вокруг, казалось, вторило его смеху. Могучим ударом он отшвырнул еще одного пехотинца, увидел Светозара, который смотрел куда-то ему за спину, предводитель восставших начал поворачиваться: и время замедлило свой бег.

За спиной Хиргарда поднимался с земли вампир в покрытом вмятинами панцире, из которого торчало несколько сломанных стрел. Свой меч он потерял или сломал в бою, и потому сжимал в руке первое, что попало в ладонь: короткое метательное копье, не нашедшее, как видно, своей цели. Он понимал, что обречен, и потому хотел одного: хотя бы еще один раз убить до того, как убьют его самого. Но человек, которому предназначался смертельный удар, начал поворачиваться - и тогда вампир попросту метнул копье. Его глаза сверкнули торжеством, и не успели погаснуть, когда сразу несколько мечей упали на него со всех сторон.

Копье вонзилось в грудь Хиргарда. Он покачнулся, раскинув руки, выронил меч и медленно начал заваливаться навзнич. Небо и лес засверкали золотыми вспышками, боль заполнила собою всю вселенную, и какой-то далекий шум докатился до его ушей - это был вопль ужаса, вырвавшийся из груди тех, кто был поблизости. Светозар успел подхватить падающего вождя, но сознание уже покидало Хиргарда. Перед тем, как его накрыла тьма, он успел прошептать:

- Боже... Боже...

В этот же момент теснимые восставшими вампиры окончательно осознали бесполезность сопротивления и из бесформенной, но плотной толпы превратились в хаос мечущихся в стремлении спастись и гибнущих пешцев. Им не за что было умирать, все, что у них было - это их вечная жизнь, и страх перед гневом Хейда померк перед опасностью потерять ее немедленно. Победа над ними была очевидной, несомненной и полной. Лишь около трех десятков вампиров собралось вокруг командиров, пытавшихся хотя бы сделать отступление организованным - впрочем, это помогало мало. И когда плотная толпа тех, кто видел, как ранили Хиргарда, во главе со Светозаром и Вальгастом, вновь вступила в бой, мечтая лишь отомстить за вождя, восставшие уже почти не встретили сопротивления.

Это была победа. Победа, которую давным-давно, на протяжении поколений, ждали в Закатных Землях. Победа, со всей ясностью дававшая понять - враг не всесилен, и его можно одолеть, обладая ясным разумом, храбрым сердцем и сильной рукой. И радость победителей не знала предела: Но все, как один, замолчали, когда четыре хмурых воина опустили умирающего Хиргарда на землю в том месте, где он принял план своей величайшей битвы - своей последней битвы.

В тишине над предводителем склонился седой лекарь. Он осторожно, но решительно разрезал одежду Хиргарда и обследовал рану, в которой засел дротик. Затем поднялся с колен и скорбно поник головой. Вождь ополчения тюриннов, Шлейнзакс, не выдержал:

- Совсем нет надежды, старик?

Лекарь негромко ответил:

- Если вынуть копье, он мгновенно истечет кровью. Если не вынимать, агония продлиться до следующего утра.

Подошедший Светозар, с перевязанной обрывком рубахи головой и мечом в руке, остановился в числе прочих, с глубоким трепетом вглядываясь в бескровное лицо Хиргарда. Как дыхание смерти меняет людей! Нездоровая бледность, запавшие щеки, раскрытый рот, судорожно глотающий воздух, слезящиеся, мутные глаза - иные воины, прошедшие не одну битву, невольно отворачивались, ибо смотреть на страдания своего вождя и не иметь возможности помочь было для них невыносимо.

Однако оружие, поразившее плоть, оказалось не властно над несокрушимой волей полководца. Хиргард, цепляясь за остатки сознания, заставил себя перебороть тошноту, боль и слабость. Его взгляд снова приобрел осмысленность и блеск решительности. А еще спусть мгновение предводитель восставших: усмехнулся. И хрипло проговорил, приподняв голову:

- Не зря, выходит, я жил:

Окружавшие его вожди и предводители ополчений качнулись вперед, чтобы не пропустить ни малейшего слова умирающего. Он же продолжал:

- Я слышал слова лекаря. И предпочту быструю смерть: бессмысленному цеплянию за собственный труп. Но сначала поклянитесь, что исполните мой последний: приказ!

Все, как один, выдохнули:

- Клянемся!

- Слушайте: Теперь вам придется встретиться с самим Хейдом, он не простит вам гибели целой армии. Вы должны как можно быстрее - все чаще и чаще Хиргард сглатывал, прерывая слова - как можно быстрее пополнить свои ряды, определиться с тактикой, а потом встретиться с врагом - и разбить его! Вас должен вести к победе новый: новый вождь, который сделает из вас настоящее войско, а не: а не банду ополченцев. Пусть моим преемником будет Светозар, вождь лужичей!

По толпе вокруг пробежал ропот удивления, не слишком, впрочем, враждебного. Светозар хотел было возразить, но понял, что спорить с умирающим бесполезно. Поэтому он опустился на колени и взял в руки холодеющую ладонь Хиргарда:

- Я обещаю тебе, что продолжу твое дело достойно! - и добавил - Жаль, что у тебя нет сына-наследника:

- Сына? - переспросил умирающий - Сына? Да, его: его у меня нет. Но разве не всякий отец гордился бы дочерью, которая: которая родилась сегодня - такой победой? Теперь же встань, Светозар - я сам вытащу дротик из тела.

И молодой лужич поднялся и непроизвольно зажмурился, услышав чавканье, с которым орудие медленно лезло из раны. Но тут же раскрыл глаза - чтобы знать, каким вождь до конца должен оставаться. Наконечник покинул плоть, и древко выпало из ладони Хиргарда. Прилив боли швырнул его в страшную бездну, но угасающее сознание вспыхнуло ослепляющим заревом, и в нем умирающий увидел великие битвы грядущего. Понял он и то, что должен был еще сказать преемнику. Его глаза встретились с глазами Светозара, и тот, в ответ на немую мольбу, наклонился, весь обратившись в слух. И тогда Хиргард выдавил окровавленным ртом, простирая трясущуюся руку на Восход, к уже невидимому для него горизонту:

- Арьяварта... Русколань...

И плакали о нем бесстрашные герои.

V

Паутина на сумрачных сводах,
Коридоры полны темнотой.
За бессчетно минувшие годы
Моя крепость мне стала тюрьмой...

От немого, слепого кошмара
Не хранят и ни трон, и ни меч.
Опадает наряд государя
С страшной ношей ослабленных плеч.

Я - осколок далекой эпохи,
Своей древностью равный богам.
Моя жизнь - в вашей смерти и боли,
Моя слава - лишь тень и обман...

Если попытаться вообразить себе ту мертвую водородную бездну, которая на заре Жизни начиналась за пределом прибрежной полосы, бездну без края и дна, погружение в которую становится бесконечным, то только ее более чем "непроницаемый" мрак можно сравнить с недрами и бесчисленными переходами черного замка Аверон, оплота всемогущего владыки Закатных Земель. По традиции, позаимствованной от разбитых и порабощенных райксов, на стенах коридоров и залов чадили факелы, но это лишь усугубляло темноту вокруг - не таившуюся по углам, а полновластно царившую в цитадели.

И точно такая же темнота была у Хейда внутри. Особенно ясно он ощущал это, когда стоял на вершине смотровой башни, скрестив руки на груди, и глядел вдаль, не обращая внимания поросшие лесом холмы внизу. Неизвестное по-прежнему манило великого завоевателя, он почти физически ощущал притяжение: Но вот понять, что именно его притягивает, или скорее - по какому пути следовать за этим зовом, он не знал. Грандиозные походы не слишком прельщали повелителя вампиров с тех пор, когда он заколол колдуна Ангорда и вернулся в свою ставку с драгоценным трактатом в руках. Пожелай Хейд - и его воинство давным-давно маршировало бы по столицам самых отдаленных держав, но этого не произошло. Другая мысль , другие желания на время овладели им, все чаще и чаще противостоя дичайшей скуке, волнами накатывавшейся из неведомых пределов.

Разумеется, поражение в Арьяварте доказало, что Хейд тоже может ошибаться, а значит - не всесилен. Поэтому после возвращения с Севера повелителю вампиров пришлось безжалостно и решительно искоренять самые малые ростки измены и заговора. Он был готов отстоять свою власть и в будущем. В этом у него были два верных соратника: преданный до фанатизма Виндраум, чей талант тактика уступал разве что Хейдовскому, и рассчетливая, осторожная, хитрая Ульра. Полагаясь на них, Хейд мог хотя бы на время отвлечься от дел Империи и сосредоточиться на страшных и древних тайнах, ставших его достоянием.

"Тени Предвечного" стали лишь необходимым, но базисом для дальнейшего проникновения Хейда в глубины оккультного. В первую очередь это было историческое знание, позволявшее понять - какие законы управляют человечеством. И Хейд убеждался, что на протяжении долгих тысячелетий за спиною полководцев и тиранов, завоевателей и освободителей, реформаторов и вождей переселения народов стояли те или иные аспекты мистического ведения. Их редко выражали откровенно, чаще немногие посвященные маскировали Тайное вуалью религии, традиции, культуры и даже научных и околонаучных теорий - в зависимости от уровня развития того или иного народа, но преемственность идей проследить было возможно всегда. И каждая Великая Идея, отвечающая на вопросы мироустройства и человеческого существования, соответствовала той или иной Расе.

В переплетении узеньких и грязных улочек городов Азии родился образ Бога-Рабовладельца, который Хейд экспортировал на завоенные территории. Сам он, разумеется, ни в Бога, ни в Богов не верил, но и среди вампиров попытался укрепить свои позиции при помощи религии. Если Небесный Господин, предлагаемый вилленам, был одинаково безжалостен ко всем, не разбирая цвета кожи и языка, ненавидя все народное, исконное - "языческое", то Бог вампиров, Расы Победителей, возвеличивал их, в то же время внушая, что величайшая добродетель - это верность повелителю и командиру на Земле. Конечно, могущественным и бессмертным воинам такое было внушить труднее, но в конце концов всем приятно, когда его называют превосходящим других, а вместе с идеей "превосходства" вампиры впитывали и незаметную приманку подчинения Хейду.

Но Хейд понимал и то, почему долгие тысячелетия семитические империи со всеми их высокопрофессиональными наемными армиями с трепетом взирали на Север. Там жила иная, не менее могущественная Идея, вошедшая в плоть и кровь нордических племен. Ее хранили мечи и боевые топоры былинных богатырей, ее воплощали великие цари, правившие бескрайними землями, которых воспитывали седобородые волхвы. "Тени Предвечного" глухо намекали, что грозный "король" некогда разгромил огромную орду кочевников, пришедшую из Степи со своими бесчисленными отарами овец. Из текста следовало, что захватчиков вел не человек, встретившийся в битве один на один с белокожим вождем и павший от его руки. Затем натиск льдов заставил нордические племена переселяться на юг, отвоевывая земли у иных рас. "Эти презренные, которые любят смерть и презирают жизнь", как именовал их один древний восточный хронист, сокрушили бессчетное множество великих царств и заключили почетный мир с самим Великим Кемом! И перед глазами у Хейда вставала картина того страшного боя у рухнувших стен Смолограда, когда он потерпел от проклятого голубоглазого племени свое первое поражение.

Арии некогда восстали не просто против древних хозяев Земли, для которых человек был не более, чем жалкой добычей или ничтожным рабом. Они восстали против самого человеческого ничтожества, против кровожадных Богов-Тиранов вырождающейся неандертальской расы. И белая раса преуспела, не просто противостоя врагам в своем вечном бунте, но и тесня их, отвоевывая все новые и новые пространства - как в мире, так и в глубинах своего Духа. И вот тех мотивов, которые двигали "народом Рос", Хейд понять не мог. Он мог лишь признать силу, а значит - величие, расовой идеи Севера. Того Севера, чьи боги были не в Небесах - но в силе руки, твердости рассудка, жаре сердца и блеске клинка.

Воистину, чтобы победить такой народ, мало вывести на поле брани превосходящую армию! И Хейд подвергал немыслимым ритуалам пленных вождей и мудрецов, с кровью, которой те заживо истекали, поглощая знание, которое надеялся использовать против Арьяварты. Жаль, что предводитель варваров, вечно враждующих с Альбионом, ускользнул из захваченной разбойниками крепости!

А что началось потом... Да, от кого-кого, а уж от этого сброда ублюдков и трусов, который Хейд долгие десятилетия выводил на завоеванных территориях, он не ждал такого! Кто бы мог подумать, что среди полукровок, среди рабов, которые вряд ли знают, из какого племени были их предки, найдутся те, кто сможет одержать верх над вампирами?

Но это и хорошо. Должно быть, в войске восставших собрались последние, в ком еще осталось нечто, чуждое рабу. Их предводитель мертв: Да, нашелся человек, который победил армию вампиров, но вряд ли после его смерти есть подобные ему. Хейд усмехнулся и положил ладонь на рукоять меча. Что ж, этот поход будет неплохим развлечением для него, уставшего от древних тайн и непостижимой магии!

Они встретились совершенно случайно, Светозар и Волеслава. Молодой полководец в сопровождении неунывающего Вальгаста, теудов Шлейнзакса и Лихтгейра, и туата Каиренна осматривал мечи, сноровисто выкованные опытным кузнецом и его помощниками, когда почувствовал, что на него кто-то смотрит, поднял голову и встретился глазами с бывшей возлюбленной. Не раздумывая, он отдал острый клинок кузнецу и подошел к Волеславе. Та хотела отвернуться, но Светозар положил руку ей на плечо и, остановив девушку, спросил:

- Ты даже поговорить со мной не хочешь?

Она снова посмотрела ему глаза в глаза, и он с удивлением увидел там страх, смешанный с недоверием. И Светозар понял, чего она ждала от всемогущего преемника павшего Хиргарда: Он с возмущением отдернул руку:

- Как ты могла даже подумать?.. Ты боишься, что я заставлю тебя... Нет, как ты можешь?

В ответ девушка лишь чуть слышно прошептала:

- А что от тебя, язычника, еще можно ждать?

Светозар пропустил мимо ушей "язычника" (ибо знал, что для таких людей, как его собеседница, все поступающие не так, как они сами, были "язычниками") и довольно злобно продолжал:

- Ну конечно, тебе теперь остается только злиться! Надо же - не углядела в дураке - охотнике будущего вождя, какую промашку допустила! Показала раньше времени свое гнилое нутро:

Глаза Волеславы ярко вспыхнули, она скривилась и приглушенно заявила в ответ:

- А ты не радуйся, что командуешь. Пока вас да таких, как этот одноглазый разбойник, не было, жили мы, как люди. А теперь шатаемся по лесам и каждый день смерти ждем: "Свобода", говорите? А какая "свобода" в том, чтобы на верную гибель идти?

Светозар отшатнулся:

- Да мы же ради вас кровь свою льем! Чтоб вы скотом у кровососов этих не были!

- Ради "нас"? А вас кто о том просил? Сколько народу на бунт подбили: Да только люди-то опомнились, за ум берутся! Ты бы послушал, какие разговоры у костров ведутся - так тебя прирезать или голову Хейду отослать?

- Что??! Да ведь мы же побеждаем!

Волеслава едва не расхохоталась:

- Ты что, деревенщина, самого Хейда никак надеешься победить?

Светозар неожиданно ощутил жуткий холод, словно соприкоснувшись с мыслями, с самой волей Того, кто за тысячи переходов восседал в гигантском тронном зале: Но тут же в его ушах явственно прозвучал голос Хиргарда: "Вождь должен верить в себя, иначе какой же он Вождь?", и лужич ответил:

- Не просто надеюсь, а и побежу!

- Вот так из-за ваших глупостей, из-за гордыни вашей непомерной, из-за непокорности вашей воле Творца, мы все и погибнем. Так за что нормальные-то люди, без завихрений в голове, страдают? - со слезами в голосе воскликнула Волеслава - Все, вождь. Пойду я.

Некоторое время Светозар смотрел ей вслед, затем вернулся к товарищам. Хитро улыбающийся Вальгаст подтолкнул его локтем:

- Ох, какая... Да, за такой и вождю приударить не грех! - и тут же непроизвольно втянул голову в плечи - так страшен был взгляд молодого полководца. Менестрель отступил на шаг и продолжил:

- Ладно, ладно - молчу. Хотя если из-за девчонки ты готов мне голову оторвать...

Светозар перебил его, говоря раздельно, так, чтобы слышали все:

- Девчонка тут не при чем. В настоящем войске должен быть порядок. С этого дня - никакого панибратства с командирами, никаких подталкиваний локтями и совместных пьянок. Если вы хотите победить - начните с этого, чтобы быть воинами, а не толпой дурачья.

Ответом Светозару было молчание - впрочем, спорить никто не собирался. Только обиженный Вальгаст пробормотал себе под нос:

- Ага, говорят, у степных каганов и вовсе за проступок одного десять человек казнят. Еще с них бы пример взял!

Когда на землю упали сумерки, Светозар пришел к своей матери. Она и еще две женщины жили в такой же походной палатке, как и все остальные. Лужич осторожно обнял немолодую женщину и заплакал. Мать гладила его по склоненной голове и шептала что-то, пытаясь успокоить. Здесь никто не видел полководца, никто не мог ему помешать, и он мог здесь быть самим собою - самым обычным человеком. Наконец он поднял голову, несколько отстранил мать и неожиданно спросил:

- Расскажи мне, каким был мой отец. Как он умер?

По лицу женщины пробежала тень печали, но затем на ее губах появилась улыбка, улыбка-воспоминание.

- Я расскажу тебе... Но почему ты спрашиваешь?

- Я сам не знаю, почему. Ты и все остальные всегда говорили мне, что он был охотником и погиб от когтей зверя. Но я чувствовал, что что-то не договаривают.

- Да, мы молчали. Ибо такова была воля великого Хейда.

Светозар отстранился от матери:

- Не называй его великим! Он убийца и тиран!

- Прости меня, сынок. Просто нас хорошо приучили называть его так. А твой отец: Видишь ли, он был родом не из Закатных Земель.

Его, голубоглазого и русоволосого великана, в числе прочих пленных доставили в Империю Хейда после очередного набега на границы Арьяварты. Повелитель вампиров приказывал регулярно устраивать такие рейды - для ослабления приграничных твердынь владык Русколани, для устрашения - и, прежде всего, для того, чтобы завладеть рабами из числа этого непонятного Хейду народа. Не смирившись со своим поражением на землях рода Ариева или, как еще называли это племя, народа Рос, завоеватель принял решение любой ценой сломить волю к свободе и борьбе в сердцах тех, кто оказался в его власти. Поняв, как это можно сделать, он мог снова решиться на поход против властителя Русколани. Пленных поодиночке расселили по Закатным Землям, запретили разговаривать на родном языке, почитать родных Богов и предупредили, что в случае побега или серьезного проступка одного казнят всех остальных. Виллены тоже не должны были показывать, что новые поселенцы хоть чем-то отличаютс от них, а уж тем более - рассуждать о воле Хейда. Наместникам и жречеству было приказано контролировать ариев строже и внимательнее, чем всех остальных, но и награды их ожидали более щедрые. Куда больше путей было открыто перед пленниками, чем перед простыми вилленами - нужно было лишь во всем покориться воле Хейда. Время от времени к повелителю вампиров приводили одного из ариев, и властелин Заката совершал древний ритуал, пытаясь сделать из человека существо своей расы. Но ничего не удавалось - даже самые покорные и исполнительные из пленников не восставали из мертвых. А значит, в них оставалась частица той силы, которая едва не сломала хребет черному воинству под Смолоградом.

Мать Светозара с первого взгляда полюбила молчаливого, говорящего на несколько ином языке Мирослава. Со временем и он ответил ей тем же, и родители девушки не противились такому повороту событий - чужеземец был великолепным охотником и следопытом, в совершенстве владевшим луком. Все было хорошо в их семейной жизни, кроме одного - не было детей. Как поучал вилленов жрец - потому, что Небесный Господин не желает продолжения рода язычника, в глубине души не отвергшего своих нечестивых богов. И в самом деле - Мирослав никогда не отказывался совершать обряды новой для себя веры, но когда он поднимался с колен после молитвы, в его взгляде сквозила невыносимая тоска, обращенная к Солнцу. Однако он повиновался воле Хейда, и никому, даже жене, не рассказывал о своем прошлом в бескрайних пределах Арьяварты.

Но, как бы то ни было, а однажды Небеса смилостивились, и Мирослав узнал, что жена носит под сердцем ребенка. Его радости не было предела, и не знал сын Рода Ариева, что ждет его вскорости.

В тот ветреный и дождливый день он возвращался с охоты, неся на плече мешок. Путь Мирослава пролегал мимо не на шутку разбушевавшейся реки. И все же, услышав детские крики, поспешил к берегу. С крутого обрыва соскользнула тайно убежавшая к реке семилетняя девчушка. Она каким-то образом еще держалась на бурлящей поверхности, но первая же волна, которая накроет ее, должна была стать и последней. Тогда Мирослав бросил мешок, лук - да и прыгнул в воду. Схватив девчонку, он поднял ее так, что она ухватилась за ветки кустов над обрывом. И вроде бы сам должен был выбираться: Но обернувшаяся девчонка, которая потом и рассказала эту историю, увидела, как две волны неожиданно сшиблись, увлекая ее спасителя в чудовищный водоворот. А через три месяца родился Светозар.

Лужич некоторое время молчал. Затем спросил у матери:

- Почему же ты рассказываешь мне об этом только сегодня, спустя столько лет?

- Потому, что наместник Хейда страшно гневался, а затем запретил и вовсе вспоминать про Мирослава. Он сказал, что ослушников сварит в котле живьем...

Светозар снова не нашел, что сказать. Перед его глазами стоял бесстрашный и могучий герой, подобный Хиргарду, который без колебания пожертвовал собою ради чужого ребенка. Уж не в этом ли разгадка несокрушимого величия той Державы на Восходе?

Даже хорошо знавшие Вальгаста люди чаще всего искренне полагали, что бродяга-менестрель совершенно не знает, что такое печаль. Вот он опять сидит в кругу воинов и рассказывает:

- Жил один мужик. Жил себе и жил, да только однажды обеднел. Ну с кем не бывает? Мужик туда, мужик сюда - не знает, что делать. Ну и взял - да и занял в долг у черта.

- Где ж он его разыскал-то? - подал голос один из слушателей.

- Где-где, - проворчал недовольный тем, что его перебивают, Вальгаст, - Ты, брат, напейся до поросячьего визга, так и не только черта увидишь!

Подождав, когда стихнет смех, менестрель продолжал:

- Ну и, стало быть, пришел черт за долгом. А мужик ему говорит: "Мол, нету сейчас - завтра приди." И так - всю неделю. А потом несколько дней не появлялся. Ну и решил мужик от черта отвязаться. Пришел тот опять, смотрит - а на воротах у мужика береста, а на бересте той - "Вчера приди!". Черт и говорит сам себе: "Вот, надо было вчера придти - мужик бы деньги и отдал, а теперь не отдаст, да я и сам виноват!" И перестал ходить к мужику.

Опять слушатели рассмеялись. А потом кто-то крикнул:

- Вальгаст! Хорошо ты рассказываешь, а ведь поешь еще лучше! Давай-ка, повесели нас чем-нибудь.

Менестрель подумал и улыбнулся:

- Ладно, я недавно сочинил кое-что. Не знаю, повеселит ли вас...

- Ты пой знай! - закричали со всех сторон - Мы у тебя все песни любим!

Тогда Вальгаст тронул струны и сказал:

- Слушайте.

Лучик света в моей непроглядной и мрачной судьбе,
Моя тайная спутница, мой оберег от ненастья
Каждый грех - это миг, когда я забывал о тебе,
А достойный поступок - подарок грядущему счастью.

Я искал и ищу тебя в тысячах лиц на пути,
И ошибок не счесть, и раскаянью нету предела.
Только помню я день на лесных берегах у реки,
Когда в летнем просторе ты песни мне тихие пела.

Кто ты? Сон ли мой детский? Мечта?
Мне ответа не даст ни рассвет, ни печаль и не память.
Если я и увижу однажды тебя, то когда?
А забыть эту боль в своем сердце себя не заставить.

Я с тобою всегда, в то же время - в бескрайней дали,
Я молился б тебе, если только бы знал твое имя.
Моя милая девочка, мой вечный светоч любви,
Моя память и боль, моя вера, моя берегиня...

У костра воцарилось молчание. У каждого ведь была та, которой можно было, обладая поэтическим даром, посветить подобные слова! Примолкли молодые ополченцы, еще не ведавшие женской ласки, мечтавшие со славою вернуться из похода к знакомым с детства девчонкам. Задумались почтенные отцы семейств, ушедшие защищать свой дом - они вспомнили о том, какими стройными и смешливыми были в далекой молодости жены, ждущие их с победой. И сурово опустили подбородки на рукояти мечей, упертых в землю, витязи, еще с Хиргардом рубившиеся не в одной сече. Что вспоминали они? Только ли засады, погони, поединки, пиры да бесконечные скитания по Закатным Землям? Или им от прошлого осталось нечто большее, нежели скорбный цинизм и боль старых ран? Может быть, за всеми женщинами, бывшими для них забавой на одну ночь, вставал светлый облик Той, любовь к которой хранила воинов в самых страшных битвах?..

А Вальгаст слукавил. Нет, может быть, именно эту-то песню и сложил он несколько дней назад, но и она, и все прочие песни о любви родились в его сердце в тот далекий миг, когда бродяга-менестрель встретился с истинным Чудом.

Ему было лет семнадцать, когда однажды вечером он брел себе по лесу, очередной раз скрываясь от разъездов конницы местного графа. Что-что, а возмущать спокойствие Вальгаст всегда умел и любил! Долго еще виллены будут с суеверным ужасом вспоминать, например, его ответ жрецу Небесного Господина, который поучал толпу: мол, прежде всего следует любить Творца и избранного им непобедимого Хейда. Менестрель невинным голосом прокомментировал:

- Да я бы их хоть каждую ночь любил:

Разумеется, пришлось убегать, причем очень быстро. И теперь Вальгаст буквально валился с ног. Услышав журчание воды, он просто не смог удержаться, чтобы не подойти и не утолить жажду.

Действительно, через десяток шагов менестрель обнаружил ручей. Он встал на колени, зачерпнул опустевшей флягой воды, сделал несколько глотков, снова наполнил флягу, повесил ее на пояс и омыл потное лицо. Стало значительно легче, и Вальгаст оглянулся по сторонам, прислушиваясь к звукам Леса. Неожиданно для себя он обнаружил, что совсем недалеко течение ручейка перекрыто упавшим в него большим черным камнем. Прежнее русло, находившееся за преградой, уже зацвело болотной зеленью, над которой вились мелкие мошки. "Безобразие!" - решил Вальгаст и попытался вытащить камень из воды, однако тот упорно не поддавался. Тогда менестрель рассердился, ухватил его обеими руками, поднатужился - и, потеряв равновесие, сел на траву. Камень был в его руках. Вальгаст выпустил его, начал подниматься - и замер, услышав за спиною мелодичный женский голос:

- Не знаю даже, чем и отблагодарить тебя, странник...

Менестрель обернулся, рука скользнула к ножу на поясе - но опасения были напрасны, слишком искренней добротою лучились зеленые глаза молодой женщины, стоявшей, положив руку на ствол ольхи. И платье на ней было тоже зеленое, с таинственными переплетениями узоров на подоле и плечах, а каштановые волосы с зеленоватым же отливом были перехвачены искусно изготовленным очельем. Ничего необычного: если не считать того, что она просто не могла незамеченной подойти так близко к опытному искателю приключений. Просто не могла, будь она человеком.

От переплетения ветвей наверху метнулась бесшумная тень, большая сова неподвижно устроилась на плече женщины, и тогда Вальгаст в почтении склонился перед Лесной Царевной. При Хейде и культе Небесного Господина не осталось места волшебству и чудесам, объявленным "бесовской прелестью" и "искушением", но память о дивных существах не умирала.

Женщина улыбнулась в ответ на поклон менестреля и продолжала:

- Это мой любимый ручей. Вы, люди, считаете нас всемогущими, потому что некоторые из наших умений пока вам недоступны. Но ведь и нам может понадобиться ваша помощь. Спасибо тебе... и проси, чего хочешь. Я умею быть благодарной!

Вальгаст растерялся, не зная, что сказать, опасаясь обидеть собеседницу. Та же подошла ближе, словно приглядываясь к нему, помолчала, и неожиданно продолжила:

- Я вижу, что в тебе самом есть много от нас. Очень тяжело жить на свете тем, в ком сошлись две различные сущности. Но зато тебе и открыто больше, чем любому из людей или из нас. Как тебя зовут?

- Вальгаст.

- Вальгаст... Пришедший С Таинственной Стороны... Хорошее имя для того, кто от рождения чувствует ритмы мироздания. Ты, не осознавая того, услышал мой зов. И пришел. Хочешь, я скажу, что ждет тебя впереди?

- Да.

Лесная Царевна подошла совсем близко, и сова, возмутившись близостью чужака, покинула ее плечо, вернувшись в кроны деревьев.

- Тебе предстоит встать рядом с одним из людей, которые изменяют мир, и стать его верным соратником. И до того, и после тебя ждет много испытаний, потому что ты противопоставил себя миру, людям и их Богам. Но как и когда бы ни завершилась твоя жизнь - теперь она почти шептала - как бы ни завершилась твоя жизнь, знай: это будет лишь возвращение. Возвращение Домой. Ведь ты - один из нас, и носишь немалый титул в Королевстве Снов... Так чем же я могу отблагодарить тебя?

Вальгаст решился. Он сглотнул слюну и тоже почти прошептал:

- Позволь мне просто сказать то, что у меня на сердце.

- Скажи...

- Мне уже не надо никакой награды, потому что я встретил тебя.

Она улыбнулась - и радостно, и печально. И тогда Вальгаст положил руки ей на плечи, привлекая к себе. Никогда бы не позволил он себе поступить так с девушкой обычного мира, мира людей, сразу же после знакомства. Но здесь время словно остановилось, а привычные чувства не имели значения. Лесная Царевна обняла его и словно ветерок прошелестел менестрелю ее слова:

- Мы можем быть здесь счастливы... Но только однажды...

Дальнейшее Вальгаст вспоминал с трудом. Никогда и ни с кем ему не было так хорошо, как с той женщиной дивного народа. Казалось, она перенесла его в иную реальность, само пребывание в сферах которой наполняло душу восторгом и счастьем. И в то же время Лесная Царевна была такой же, как земные женщины - как лучшие из них. Ее мягкие, чувственные губы слились с губами Вальгаста, она угадывала и исполняла каждое его желание, и бродяга-менестрель ничего не хотел, кроме того, чтобы как можно дольше держать ее в объятиях, чувствуя тепло ее тела: И он закрыл глаза, целиком погружаясь в безбрежный океан Запредельного.

Но всему когда-нибудь суждено завершиться. Не желая верить в это, Вальгаст прижал к себе теплое женское тело и увидел над собою два больших и любимых глаза. Он понимал, что уже никогда и ни с кем не забудет этого абсолютного счастья - счастья, уже оставшегося в прошлом.

Странная слабость охватила его, все тело онемело, объятия разжались, и тогда Лесная Царевна поднялась и отступила на шаг, представ перед его взором без одежды, во всей своей волшебной красоте. Силы с каждым мгновением покидали Вальгаста, затягивая в сон, и он смог лишь прошептать:

- Куда же ты?..

И снова словно легкий ветерок принес ему ответ:

- Мы больше не имеем права встречаться здесь...

- Но почему?!

- Таков закон, над которым мы не властны.

- Не уходи - тут неведомые чары окончательно сковали менестреля. Ослепительный свет разгорался вокруг, и в нем стирались очертания окружающего, таял милый облик.

- Прости меня, Вальгаст. Человек не должен любить подобную мне. Забудь меня... Найди себе женщину из мира людей... Прощай!

Менестрель неведомо как еще нашел в себе силы прошептать исчезающей мечте, которая отныне будет приходить лишь во снах:

- Я все равно буду всегда тебя любить! - и сознание покинуло его.

А потом он проснулся ранним утром на росистых травах, полный сил для дальнейшего пути.

Вальгаст тряхнул головой, отгоняя ненужные воспоминания, отложил инструмент в сторону, окинул взглядом примолкших слушателей, усмехнулся - и принялся рассказывать похабные и невероятно смешные басни.

VI

Решающий день неумолимо приближался. Собрав огромное воинство, Хейд ждал лишь подходящих времени и места для атаки. Пока же наворопникам Светозара все чаще и чаще попадались разъезды черной конницы из трех-пяти всадников. Повелитель Закатных Земель не желал отдавать инициативу в руки восставших, постепенно очерчивая то пространство, в котором находился противник, чтобы одним точным ударом покончить с непокорными. Светозар, как и Хиргард в свое время, был вынужден принимать этот вызов, чтобы не быть отрезанным от освобожденной территории, снабжавшей его постоянно увеличивавшеесе войско продовольствием.

Он многому научился, слушая рассказы бывалых воинов. И прежде всего - он учился у самого Хейда, усвоив главный урок завоевателя: дисциплинированное, грамотно построенное и организованное войско, каждый воин которого представляет собою частицу едтного монолита, способно разгромить во много раз превосходящие аморфные толпы неприятеля. Поэтому теперь пехотинцы, в большинстве своем снабженные большими прямоугольными щитами из дерева, учились перемещаться в построениях не нарушая строй и повинуясь ритму барабанов, а лучники стреляли все разом по приказу, накрывая ливнем стрел большие пространства, в том числе - и навесом. Конницы, к сожалению, при всем желании завести было нельзя - благодаря отсутствию лошадей и неумению сражаться верхом. Более сложной проблемой была нехватка полноценного оружия, металлических мечей и боевых топоров, не говоря уже про настоящие копья. Основная часть пехоты по-прежнему сражалась тяжелыми деревянными палицами, самодельными чеканами и боевыми ножами, а роль копий играли охотничьи рогатины. Впрочем, дисциплина и знание местности, как надеялся Светозар, должны были компенсировать это.

Кое в чем он пошел даже дальше Хейда. Тот вполне мог рассматривать своих воинов лишь как детали военного механизма, но для потомка языческих героев и былинных богатырей такой подход был невозможен. Светозар уделял много внимания и индивидуальной подготовке каждого человека, чтобы тот мог постоять за себя и один на один, не в строю, или точно поразить стрелою конкретную цель. Это тоже должно было возместить недостатки в других областях.

Но самую главную проблему составляли внутренние раздоры, и в первую очередь - религиозные. Хотя завоевания Хейда практически полностью уничтожили все языческое в Закатных Землях, у каждого народа нашлись те, кто решил восстановить древнюю Веру и отринуть культ Небесного Господина как навязанный захватчиками. Созданные заново культы Владана, Кернунноса и Радегаста со Свантевитом призваны были учить людей жизни по Законам Природы, быть сильными, храбрыми и свободомыслящими, а также - ненавидеть любого врага своего рода, в том числе - верующего в Единого Бога-Творца. Те, в свою очередь, обвиняли в предательстве самих язычников, утверждая, что Хейд не только не создатель, но напротив - враг веры в Небесного Господина, и что с вампирами следует сражаться, как с воплощением непокорных Творцу злых духов. Кроме того, в него верил сам Хиргард. Противостояние разных вер было тем сильнее, что язычниками называли себя иные из тех, кто понимал под древними культами разврат и непотребство, а сторону Творца приняли мрачные фанатики, порицавшие Хейда в первую очередь за то, что тот не был достаточно строг! Третья часть войска Светозара, те, кто вообще о богах особо не задумывался, настороженно относилась и к тем, и к другим. Зараза этого противостояния просочилась даже в ряды предводителей, на словах порицающих всякие внутренние споры, но на деле так же ненавидящих инакомыслие.

О, как ненавистны все эти споры тому, кто по-настоящему любит свой народ и свою Родину! Сколько сражений было проиграно, сколько империй пало лишь потому, что братья по крови предали родство во имя лживых идей, подкинутых врагом! Как же все эти фанатики гордятся своим превосходством над теми, кто не ведает "истины", с какой бы радостью они бросились истреблять, жечь живьем ближних, которые мыслят иначе: Настоящий патриотизм, настоящая верность Роду не в том, чтобы остервенело, до истерических судорог и пены на губах, стоять на своем, а в том, чтобы первым протянуть руку тому, с кем тебя разделила вера, но соединяет кровь, и сказать: "Брат! Оставим раздоры, ослабляющие нас! Ты слышишь? Слышишь - это грохочут копыта вражеской конницы, это раскричались вороны, чующие скорую поживу, это стонет Родная Земля! Если в твоем сердце есть любовь к Родине, если ты верен заветам предков, если не хочешь видеть свой дом разоренным, а любимую и детей - рабами, то бери свой меч, брат, и вставай на битву рядом со мной! А на стороне защищающих свою Свободу людей - все Светлые Боги, как бы мы с тобою их не называли: Хватит раздоров, брат! Пришло время сражаться!" И какой бы веры ни был человек одного с тобою рода, скажи ему эти слова от всего сердца - и он почувствует твою искренность, и будет насмерть сражаться рядом с тобою. Но если ложь "пророков" и "мудрецов" застилает его взор, если его сердце утратило чувство родства, если он может предать, ударить в спину, вступить в сговор с врагом или замыслить недоброе после победы-то грош ему цена, какими бы достоинствами он не обладал. Он уже не твой брат, и не стоит привлекать его к общему делу мнимым согласием с ним или же умолчанием о различии в вере. Это принесет лишь вред. И пусть лучше за тобою будет малая дружина, витязи которой беззаветно преданы делу борьбы с врагом и готовы отдать саму жизнь ради товарища, чем бесчисленные легионы с гнилой сердцевиной, воины которых за спиною друг у друга точат клинки на соратника! Так завещали Предки.

Светозар и сам не мог бы ответить, что заставило его подниматься на вершину горы, одиноко возвышавшейся над лесом. Скорее всего это было безотчетное желание побыть одному, чтобы сосредоточиться. Слишком большая ответственность лежала на нем - а были ли у него силы для продолжения дела Хиргарда? Да, теперь войско восставших действительно было войском, но по сравнению с теми, кого ведет Хейд: Вот вчера у одного из костров едва не дошло до поножовщины из-за спора между туатом из рода гэлов, почитавшим Кернунноса, и бельгом, верующим в Небесного Господина. Соседи едва успели перехватить копья, которыми те замахнулись друг на друга. А ведь гэлы и бельги - братья по крови, происходящие от одного рода легендарных героев! Такого при Хиргарде не было - он был одинаково уважаем всеми своими соратниками. А Светозар не мог даже сказать, на чьей он стороне сам, ибо не мог сказать, в кого верит.

Верный Хват, уже не раз побывавший с хозяином в битвах, не хотел отвлекать его от раздумий, осторожно следуя позади. Однако чем выше поднимался Светозар, тем сильнее волк чувствовал приближение какой-то неосознаваемой Силы. Словно все бесчисленные Жизни, растворенные вокруг - в траве, лесу, земле, среди камней - устремлялись к вершине, увлекая за собою друг друга. Некими рудиментами глубинной памяти Хват понимал, что хозяину предстоит встреча с чем-то невероятно могущественным. На миг зверь даже остановился, склонив голову, но затем продолжил путь. Что бы ни ждало его хозяина, волк был готов если не защитить его, то по крайней мере разделить его судьбу!

Когда же Светозар достиг вершины, налетел резкий порыв ветра. В его холодном дыхании развевались плащ и волосы лужича. Молодой вождь обвел взглядом расстилавшуюся перед ним панораму - и увидел...

К далекому горизонту уходила торжественная зелень лесов, пронизанная солнечным светом. Кое-где виднелись расчищенные поля или вился дымок поселений. В иных местах сияла речная гладь или загадочно светилась поверхность озер. Пели птицы, славя торжество жизни, ее расцвет. Синее небо, лишь кое-где затуманенное легким облачком, вместе со Светозаром любовалось окружающим великолепием. И - Солнце. Непобедимое, всесильное Солнце, от лика которого бежит всякая Тьма, всякая Смерть и Нечисть. Солнце, которое несли на знаменах древние воины его народа. И лишь одна кровожадная, тираническая раса во всем мире ненавидела и ненавидит Солнце.

Нет, Светозар не верил в языческих Богов. Виденные им ритуалы и обряды с плясками вокруг деревянных статуй-идолов, с прыжками через костер ничего не пробуждали в его сердце, хотя чаще всего он скрывал это, опасаясь обидеть друзей вроде Вальгаста. Молодой вождь просто не видел необходимости или красоты во всем этом. Однако здесь, на вершине одинокой горы, наедине с Небесами, он обрел свою веру - хотя, может быть, он не мог выразить ее словами. Но эта Земля, эти леса и поля, эти реки и озера, это Солнце, эти люди... Родина... Светозар почувствовал, что он неразрывно связан и с могущественными Силами, вращающими колесо Мироздания, и с незримыми хозяевами рощ и вод, и с духами, живущими в каждом дереве, в каждом цветке или травинке, и со всеми поколениями, трудившимися здесь - с душами Предков, со своими современниками и с теми, кто не был еще рожден, но кто будет жить через годы и говорить на родном языке Светозара. Да, может быть ныне эта Земля была захвачена врагами, а люди низведены до состояния рабов, но это была его Земля и его народ, за которые стоило сражаться и принять смерть - ибо в них и лишь в них была свобода всякого, кто звал себя лужичем. Так молодой вождь, сам того не зная, пробудил в себе истинное Язычество - Родную Веру былинных богатырей и легендарных героев. И бессмертное Светило взирало с небесной вышины на маленькую человеческую фигурку, в немом восхищении простиравшую к нему руки.

А затем откуда-то из-за закатного края горизонта стремительно поползли черные, непроглядные тучи. Светозару показалось, что Земля у него под ногами задрожала, и по спине у него побежали мурашки - он понял, почувствовал, что враг наступает, и на миг ужаснулся своему бессилию пред ликом демонического противника. Тучи, постоянно меняя свои очертания, словно засмеялись над ужасом человека, но тут же не среди них, а почему-то позади Светозара, на полуночном Восходе, грянул невероятный удар грома, и через все уже потемневшее небо, словно титанический меч, сверкнула огромная молния. И вождь свободных людей Закатных Земель выбросил вперед и вверх правую руку со сжатым кулаком, грозя надвигающейся темноте - в шуме ветра и грохоте громов слова его клятвы не были слышны человеческому уху, но Вселенная услышала их - как и всякие слова, что рождены искренним чувством и идут от сердца!

Те же люди, которые видели, как Светозар спускался с вершины, потом утверждали, что его голубые глаза горели ослепительным, ясным и чистым пламенем гнева, а всю фигуру окружало золотое сияние, сквозь которое не проникали капли к тому времени уже начавшегося дождя.

Дождь шел всю ночь. Когда же он прекратился, лучи вновь выглянувшего Солнца засверкали на доспехах, шлемах, наконечниках копий, клинках и топорах двух армий, разделенных нешироким полем - не так давно заброшенными пахотными землями. Да, двух армий, а не войска господ и орды взбунтовавшихся рабов!

В старину говорили: "Лучше один миг прожить на воле, чем всю жизнь - рабом". И заветы гордых пращуров тысячекратно воскресли в сердцах борцов за Свободу. Плечом к плечу стояли предки славян, германцев и кельтов, готовые победить или пасть, но Людьми, людьми несгибаемой северной расы, а не дрожащими ублюдками недочеловеческой породы! Их беззаветное, жертвенное служение обернулось железной дисциплиной, верностью вождям и Братством. Минувшую ночь иные провели в размышлениях о человеческой участи, иные - лаская милых, но и те, и другие, знай они, что им суждена смерть, все равно вышли бы на поле боя, ибо те, кто вкусил настоящей Вольности, никогда не согласятся ни на что иное.

Светозар поставил в центре своего войска самых опытных и хорошо вооруженных людей, а на флангах - многочисленных, но необученных ополченцев. Впереди всех стояли лучники, уже изготовившиеся к стрельбе. На левом фланге был вождем теуд Шлейнзакс, на правом - немногословный туат Каиренн, сам же Светозар по примеру Хиргарда взял на себя самое опасное место - центр. Предполагалось выдержать натиск врага и попытаться окружить его, если же, что скорее всего и ожидалось, катафрактарии рассеяли бы пехотный заслон, ополченцы должны были ударить с двух сторон и предотвратить разделение войска на две части. Теперь Светозар, в волнении кусая губы, лишь наблюдал за противоположным краем поля, где скопилась конная масса в черных доспехах. Подошедший Вальгаст тронул его за плечо:

- Ну, что там?

- А что там может быть? Одно радует - Хейд хочет не пробить брешь в наших рядах, а просто затоптать нас всех, поэтому растянул конницу в линию, а не собрал клином. Может, и выдержим: Он же все считает нас просто большой бандой, а не войском.

Менестрель не успел ответить - на противоположной стороне поля заревели боевые трубы. Светозар побледнел, но громко и ясно приказал:

- Поднять щиты!

Множество голосов разнесло этот приказ по всему войску. Воины закрылись деревянными прямоугольниками - как десятки раз в учебных боях. Передняя линия ощетинилась выставленными копьями. Лучники натянули тетивы...

Вновь взревели хриплые голоса труб, и катафрактарии с лязгом опустили лес копий, нацелив его на восставших. Слышно было, как позади конницы строится панцирная пехота. Взвились в небо штандарты вампиров с крестами, у которых вместо верхней перекладины была петля. И Светозар содрогнулся - ибо он увидел, как на небольшой холм позади вражеского войска, в окружении отборной и преданной стражи, в черном плаще и таких же доспехах, верхом на невероятно белоснежном коне выезжает... Да, лужич сразу узнал своего немыслимого противника. Хейд помедлил несколько мгновений - и одним движением обнажил меч, высоко подняв его к небу.

И множество копыт разом ударило оземь. Закачались плюмажи и наконечники копий, взвились дорогие плащи, накинутые поверх панцирей - катафрактарии понеслись в атаку. Что могло удержать эту бронированную массу людей и коней?

Все лучники Светозара по команде разом спустили тетивы, стрелы по дуге прочертили небо и накрыли приближающихся врагов. В основном доставалось лошадям, но если всадник падал на землю - его затаптывали свои же. Второй раз лучники стреляли не навесом, а прицельно - хотя и снова по команде, все как один. Затем они организованно отошли назад, сквозь раздвинувшиеся щиты пехоты, которые тут же вновь сомкнулись, изготовившись принять врага.

Катафрактарии же неслись дальше, копыта коней разбрызгивали в разные стороны грязь и глину, скользя на мокрых от дождя земле и травах. Некогда плодородная, но ныне заброшеная почва, пропитанная водой, в иных местах могла сравниться с болотом, особенно - ближе к середине поля: Уже можно было разглядеть устрашающие хари шлемов, уже оглушительный грохот покрыл все иные звуки...

И тут кони передней линии катафрактариев начали неудержимо вязнуть и спотыкаться - дали себя знать последствия дождя. Белоснежные лошади под тяжестью доспеха своих всадников теряли равновесие и заваливались, мчавшиеся во второй линии налетали на передних, опасаясь остановиться, чтобы самим не оказаться на копьях тех, кто позади. Избежавшие же падения всадники неуверенно придерживали коней, не решаясь атаковать.

По рядам лучников передали новый приказ Светозара, и новый ливень стрел, прочертив дугу над головами пехоты и полем, накрыл врага. Это была еще одна тактическая находка молодого вождя - стрельба навесом по невидимой цели, расстояние до которой указывают командиры. И тогда испуганные кони, сбросившие своих всадников, бросились назад, внося еще большую неразбериху и вклиниваясь в ряды пехоты, следовавшей за катафрактариями. Войско Хейда потеряло построение и всякую организацию, и не было никакой возможности выполнить план, принятый перед сражением.

Светозар не мог передать свои чувства. И дело было не только в хаосе, охватившем завязшее в грязи войско вампиров. Лужича охватила эйфория, он почувствовал, что сегодня, здесь и сейчас, может все. Сводить воедино Пространство и Время - Искусство Полководца: Светозар рванул из ножен меч, воздел его к небесам и крикнул:

- Вперед! Братья! Вперед!

В немом восхищении глядевший на него Вальгаст подал знак сигнальщикам. Пронзительный звук труб пронесся над ратями - а спустя мгновение ударили барабаны. И плотная линия щитов двинулась вперед.

Двинулась медленно и отработанно.

Не было ни диких криков, ни суматохи - только ритмичный, вселяющий трепет бой барабанов и слитная поступь множества ног, печатающих шаги на земле.

Та Сила Героев, которая заставляла варваров рвать зубами кожу щитов и рычать по-медвежьи, ныне обрела новое выражение - в несокрушимой твердости сердец, в четкости рядов, в непоколебимой дисциплине воинов и командиров.

Шаг за шагом.

Линия щитов, надвигающаяся на врага, грозя ему копьями.

Шаг за шагом. Бьют барабаны.

Во взорах бывших рабов, потомков целых поколений покорного скота господ-кровососов, ясно горело то пламя, которое свойственно лишь истинно свободным людям. Которое было достоянием их предков!

Шаг за шагом. Шаг за шагом.

Светозар шел позади атакующего ряда с обнаженным клинком в правой руке. И хотя он еще не вступил в бой, вождь словно сам сжимал сотни мечей, копий и топоров, готовясь разить ими врага, словно сам целил из множества луков в противника.

Шаг за шагом. Запели стрелы, разя без промаха.

Бесформенное месиво вражеского войска, тщетно пытавшееся восстановить строй, как один человек отпрянуло от частокола копий...

И неспешная поступь атакующих переросла в страшный, неимоверной силы удар! Светозар предвосхитил гений эллинов и славу их фаланги. А натиска фаланги на таком близком расстоянии не мог выдержать никто.

По столкновении с врагом монолит построения неудержимо начал распадаться на множество схваток один на один. Мешали идти единым строем и грязь под ногами, и трупы лошадей и вампиров, и копья, застрявшие во вражеских телах. Но главное было достигнуто - и некогда непобедимые катафрактарии теперь лишь мешали друг другу и собственной пехоте, тщетно пытаясь избежать смерти на беспощадных остриях.

Светозар вырвался в первый ряд и самоотверженно рубился, собственным примером вдохновляя воинов. Он запомнил главный урок Хиргарда: чтобы что-то требовать от людей, нужно сперва научиться делоть это самому. Волк Хват в шипастом ошейнике бросался под ноги тем, кто вставал на пути хозяина, вгрызался в чудовищную плоть вампиров, сильными лапами валил их, в то же время ловко уворачиваясь от смертоносных клинков. Вальгаст следовал за вождем, время от времени отбивая удар, который тот не успевал заметить. Один из вампиров, поймав щитом меч менестреля, рванулся к Светозару, но лужич отбил удар своим старым ножом и ударил сам, пробив шлем противника. Рядом появился новый, но Вальгаст на этот раз оказался на высоте - присел, избегая лезвия, и рубанул по ногам вампира. Тот завалился навзнич, и менестрель заколол его, припав на колено.

Радостный, Вальгаст поднялся - и неожиданно черная тень метнулась ему на грудь, появившись изниоткуда. Чудовище, напоминавшее огромного волка, сбило его с ног, оскалилось в лицо (причем менестрель не почувствовал смрада, обычно исходящего из пасти хищников) и бросилось в сторону Светозара, который, повернувшись спиною к новому противнику, бился с очередным панцирным пехотинцем. В два прыжка зверь почти преодолел расстояние, изготовился к третьему - и его путь заступил Хват. Уступая в размерах демоническому неприятелю, верный волк Светозара тем не менее зарычал и сам первым бросился в бой. Гигантские челюсти лязгнули у его уха, когтистые лапы оцарапали бок, но Хват решительно вцепился в горло чудовища и изо всех сил сжал зубы. Огромный зверь потерял равновесие, но тут же оправился и забился, словно в конвульсиях, пытаясь сбросить с себя противника. Подоспевший Вальгаст всадил меч ему в бок, но страшной силой рукоять вырвало из рук, и менестреля вновь отбросило в сторону. Однако Светозар уже заметил происходящее, зарубил своего противника и развернулся к чудовищу. Вождь занес меч над головой, чтобы поразить зверя, но страшное существо именно в этот миг сбросило с себя Хвата и: сгинуло. Исчезло, как наваждение, как призрак, если только не учитывать, что этот призрак был не просто материален, но и обладал немыслимой силой. Однако времени на раздумья не было - бой продолжался.

И Знамя Победы склонялось в сторону восставших!

Хейд с презрением бросил взгляд на поле брани. Все было кончено, он это понял еще тогда, когда сама собою захлебнулась атака его конницы. А теперь, когда схватка в образе волка отняла почти все силы, он и подавно ничего не мог сделать. Последний резерв стоял у него за спиною - его стража, надежнейшие из надежнейших, на могучих конях, готовые ринуться в бой... И они, быть может, и смогли бы изменить исход сражения...

Подскакал Виндраум - без шлема, в разорванном плаще и помятых доспехах. Он все же сумел собрать вокруг себя около двадцати катафрактариев и трижды безрезультатно водил их в атаку, пока большая часть не полегла на копьях. Сам Виндраум едва избежал смерти от боевого молота таинственного великана, рычание которого перекрывало даже шум битвы. Видя, что Хейд, не отрываясь, следит за сражением, вампир - полководец указал туда мечом:

- Повелитель! Пришло время выводить на поле твою стражу! Иначе мы будем разбиты!

Хейд усмехнулся своим мыслям - и неожиданно ответил:

- Разбиты? Ну и прекрасно.

Ошеломленный Виндраум подался вперед:

- Я ослышался, Великий?

Хейд не удостоил его немедленным ответом. Подскакала и Ульра - облаченная в специально для нее выкованный доспех, некогда светловолосая, а теперь с длинными волосами цвета воронова крыла - как всегда, мистически, пугающе красивая. Взгляд повелителя вампиров встретился с ее зелеными глазами, и хозяева Закатных Земель едва заметно улыбнулись друг другу. Хейд понял, что его мысли совпали с мыслями королевы, дернул поводья и поскакал с холма. Виндраум какое-то время недоуменно смотрел ему вслед, затем перевел взор на Ульру. Та уже открыто рассмеялась:

- Поражение в бою не означает поражения в войне. Эти ничтожества готовы были умирать ради Свободы? Пускай они ее получат. Она их и погубит!

А воины Светозара медленно и беспощадно двигались вперед, давя, перемалывая, втаптывая в грязь вражеские силы. Сам же вождь неудержимо прорывался к холму, на котором располагалась ставка Хейда, и ни один враг не мог остановить его. И по обе стороны его братья по оружию не отставали от своего предводителя.

Вот чудом уцелевший верхом на коне катафрактарий, окруженный толпой пехотинцев, бестолково пытается ткнуть кого-нибудь из них неудобным для ближнего боя копьем. Наконец кто-то ловкий вырвал древко из руки всадника, тот схватился за меч у пояса, но раненый конь заржал, забил копытами по воздуху и повалился. Взметнулись к небу топоры и клинки...

Вот группа панцирников Хейда отбивается от наседающих со всех сторон восставших. Вампиры, стоящие спиною к спине и закрывающиеся щитами, раз за разом отбивали атаки и уже начинали подумывать, как бы прорваться к своим и спастись, но тут со всех сторон на них нацелилось больше десятка копий, молниеносно сдвинувшихся, раздвигая щиты, пробивая доспехи, вклиниваясь в прорези шлемов. Каждое из копий держало два-три человека, и тут даже фантастическая сила воинов Хейда была бессильна. Выжившие вампиры попытались было снова сомкнуть щиты, но было поздно - и спустя некоторое время они уже лежали у ног победителей.

Вот Рингалл, обнаженный по пояс, разит во все стороны своим титаническим молотом. Когда натиск восставших несколько ослабел, какая-то часть вампиров-пехотинцев попыталась организованно отбиться и отступить, но берсеркер, увидев на своем пути сплошную стену космической темноты, в невероятном прыжке взвился к небесам, чтобы упасть уже среди врагов и обратиться в вихрь смертельных ударов. Пикт разметал панцирников, открывая путь для пехоты Светозара, настиг их предводителя, какого-то спешенного графа-катафрактария, и могучим ударом молота вколотил ему рогатый шлем в плечи.

Светозар же выбил меч у очередного противника, всадил кинжал ему в прорезь для глаз, оттолкнул с дороги и стремительно поднялся на холм, уже никем не охранявшийся. И на самой вершине тоже не было никого - только далеко на закате молодой вождь увидел облако пыли, скрывающее жалкий остаток уходившего с Хейдом войска. Лишь стяг повелителя вампиров, бордовое полотнище с крестом, у которого верхний конец имел форму петли, все еще реял над полем своего позора. Светозар повернулся назад - и увидел бесчисленное море своих воинов, в котором тонули последние островки обороняющихся врагов. И тогда лужич схватил обеими руками знамя Империи Хейда, рванул его к себе с древка - и единым напряжением мускулов разодрал сверху донизу, швырнув две тряпки на землю. И воинство победителей ответило радостным ревом, приветствуя свою, обретенную в борьбе, Свободу. К переводящему дыхание Светозару подбежал теуд Шлейнзакс:

- Мы победили их! Ты понимаешь?! Мы же победили Хейда!

Подошедший туат Каиренн сдержанно добавил:

- Давно Закатные Земли жаждали подобной победы:

А Вальгаст со злым смехом погрозил кулаком на закат:

- Пусть-ка еще к нам сунется, кровосос!

А звон оружия и крики сражающихся наконец уступили место множеству голосов, раз за разом выкрикивавшим одно и то же имя:

- СВЕ-ТО-ЗАР! СВЕ-ТО-ЗАР! СВЕ-ТО-ЗАР!

Так древние языческие дружины приветствовали своих вождей.

Шлейнзакс обнял лужича и проговорил:

- Наша мечта сбылась! Вот она - Воля, и всем ее вдоволь. И никаких Хейдов над нами!

Светозар отстранил его и сказал, обращаясь к собравшимся вокруг вождям:

- Спасибо вам, братья!

Затем вновь повернулся к войску, поднял руку с мечом и крикнул:

- Спасибо ВАМ, братья! Мы победили! Мы победили!!

Такова сила Единства: И гордо стояли в тот день предки славян, германцев и кельтов, торжествуя победу над общим врагом. Будет ли подобное еще когда-нибудь?..

VII

Какое-то время сокол парил в безоблачной синеве летнего неба, а затем, что-то углядев внизу, стремительно ринулся за добычей. Светозар некоторое время следил за его полетом, а затем опустил руку, коснувшись острых ушей Хвата, и продолжил свой путь через поле. Конечно, такие прогулки были опасны, но лужич надеялся, что верный волк почует недруга заранее и предупредит хозяина. Здесь, в родных просторах, как-то легче было думать о том, что еще следовало сделать на освобожденных землях. А ведь уже было сделано немало!

После поражения Хейд вместе со всеми своими полчищами убрался на закатный берег великого Райне. Племена туатов, теудов и венетов, завоевавшие свободу, начали обживать разоренные сперва тиранией врага, а затем - войной, земли своих предков. Белги, гэлы, тюринны, хауки, фризы, лужичи, бодричи и все остальные племена не только расширяли и укрепляли прежние небольшие поселения, но и отстраивали города, лежавшие в руинах со времен походов Хейда. Были расчищены заброшенные пашни, ожили кузни. На пути к возрождению славного прошлого было немало препятствий. Как ни странно, по сравнению с языческими временами под властью вампиров население значительно выросло, зато сознание абсолютного большинства людей пребывало едва ли не на животном уровне - так что все преобразования были заслугой прежних соратников Светозара, приступивших к мирному труду не с меньшей энергией и волей, чем проявляли в битвах. Воины-ветераны, беззаветно преданные своим идеалам и друг другу, стали той сердцевиной, которая укрепляла окружающую инертную массу рабов по духу и рождению.

Вождям боевым пришлось становиться и вождями-правителями. Светозар по-прежнему оставался первым среди равных, однако ни он, ни Шлейнзакс или кто бы то ни было еще, не принимал крупных решений без обсуждения их на совете воинов. Со временем они надеялись, что приучат и остальных руководствоваться в жизни собственными решениями, а не палкой хозяина. Из-за веры никто не ссорился, и параллельно существовали и древние языческие верования, и культ Небесного Господина, облагороженный трудами и кровью людей, подобных Хиргарду. И вот уже с Юга и Востока начали появляться в крупных городах смуглые и носатые купцы из далеких стран, привозившие на обмен все, что только можно вообразить. Взамен же они в основном мечтали получить янтарь, невероятно ценившийся на их далекой Родине.

Так на освобожденных землях сложился Союз Трех Народов, вожди которого неустанно совершенствовали то оружие, которым была завоевана Свобода - свои воинства. Светозар первым создал у себя конную дружину, отряд лучших наездников, которые в совершенстве умели биться на мечах и стрелять из луков. Подавая пример соратникам, он вместе с ними постигал искусство боя верхом.

Удалось молодому вождю разрешить и проблему с разбойниками. Он предложил всем, кто издавна жил вдали от людей и промышлял грабежом, встать под знамена Союза Трех Народов. На этот призыв с радостью откликнулись многие: не по своей воле ушли они в леса и горы, но из-за нежелания быть рабами Хейда. Были среди них, конечно, и злодеи, которых вполне устраивала жизнь за чужой счет, но уж с такими-то Светозар не церемонился, карая нещадно. Проведав о том, что повелитель вампиров больше не контролирует часть Закатных Земель, с Юга было сунулись какие-то воины с высокими гребнями на шлемах, но после первого же поражения их предводитель запросил мира и поклялся пропускать во владения Союза Трех Народов торговцев.

Вот так все было. И чего бы не радоваться Светозару, глядя на процветание родного края и слушая через поколения зазвучавшие песни девушек рода лужичей? А он был печален. Не как вождь - но как человек.

Волеславушка. Эта незатихающая боль в его сердце! Она отступила на второй план в дни, когда насмерть рубились с полчищами Хейда, и каждый час мог оказаться последним, когда Светозар находил радость в объятиях женщин, имена которых почти сразу забывал. Но настоящая любовь не умерла, мешая ему после победы взять законную жену. Даже когда Волеслава пошла за Шлейнзакса: Пошла, говорят, по взаимной любви, ни словом не обмолвившись тюринну о былом. Светозар тоже ничего не сказал старому боевому товарищу - и даже искренне желал ему счастья. Но вечером, в своем походном шатре (постоянного дома для вождя построено не было, так-как ему слишком часто приходилось перемещаться по освобожденным землям), лужич обнял Хвата, прижался лицом к серой волчьей шерсти и долго плакал. Будь он простым охотником, он давно бы прервал свою жизнь кинжалом или петлею. Но он был Вождем, и должен был жить вопреки своим желаниям и человеческой слабости - ради своей Земли, ради свободы своего народа, чтобы никто и никогда не угрожал лужичам и всем венетам. Поэтому:

:Черная крылатая тень пала с небес перед Светозаром. Он отступил на шаг, выхватив меч и держа за ошейник Хвата. Но странное существо не проявило враждебности. Пародия на гигантскую летучую мышь слложила кожистые крылья, от ее шерсти начал струиться туман, постепенно ставший облаком, или вернее - столбом, в рост человека. В его глубине сверкнули два красных огня, и налетевший ветер резко сорвал таинственную завесу, разметав ее в клочья. Перед Светозаром стоял Хейд.

Лужич сразу понял, кто это, и сделал шаг вперед, ожидая поединка, но повелитель вампиров презрительно отмахнулся, даже не прикасаясь к своему мечу:

- Твоя догадливость делает тебе честь, вождь, но я явился тебе не для того, чтобы сражаться. Я просто хочу с тобой поговорить.

- Нам не о чем говорить с тобой, убийца!

Губы Хейда несколько искривились в каком-то подобии ухмылки:

- Разве разумно отказываться, когда ты даже не знаешь, о чем пойдет речь?

- Должно быть, ты предложишь заключить мир? Мира между нами не будет, пока живы такие твари, как ты!

- Твари... Мы, вождь, обрели тот дар, о котором безрезультатно мечтает и будет мечтать людское племя - бессмертие. За это можно было заплатить любую цену.

- Даже предать свой народ? Предать Богов?

Хейд некоторое время молчал, с заметным удивлением разглядывая Светозара, затем проговорил:

- А я-то думал: И этот человек победил в сражении со мною! Ради чего только, ты не задумывался сам?

- Я уже сказал, что ненавижу тебя, Хейд, и все твое племя кровососов!

- Ненавидишь... За что же?

- За то, что ты сделал с моей землей и с моим народом!

Хейд снова усмехнулся:

- А чем мы отличаемся от всех других рас, населяющих землю - от чернокожих, белых и желтых народов? Только тем, что живем вечно? Пока есть человек, сильный порабощал слабого, и так будет, пока не прервется последнее людское дыхание! Убери меч, вождь, и послушай, что я тебе скажу. Больше тебе этого не скажет никто, а возможностей встречи для наших мечей будет еще сколько угодно.

Светозар возвратил клинок в ножны и приказал Хвату, скалившемуся на страшного собеседника, сидеть у ног. Хейд же продолжал:

- Ты говоришь, что сражаешься со мною ради своего народа: А нужно ли это твоему народу? Ты задумывался, о чем веками мечтают люди, кроме бессмертия? О вечном, пожизненном счастье! А как его добиться?..

Светозар не выдержал:

- Ты отнял и счастье, и жизнь у тысяч людей, и после этого задаешь мне этот вопрос?

- А добиться его очень просто: нужно внушить людям, что они счастливы, и тогда последний раб, убирающий нечистоты, будет мнить себя наверху блаженства, роясь в чужом дерьме! А те, кто благодаря своему уму и своей воле окажется на троне, будут наслаждаться абсолютной властью. Вот и весь секрет счастья - власть сильным, обман - слабым. Так правил я. И люди были счастливы, потому что верили, что они счастливы и что они совершают праведные поступки, после смерти ведущие в Небесные Сады: И меньше всего они хотели каких-то изменений. Пойми, большинство - это всегда стадо, покоряющееся той или иной силе, и жить ради его "свободы", которой у него отродясь не было и быть не может, потому что люди не знают, что с этой свободой делать, недостойно того, кто выше их! Того, кто рожден править.

- Наши предки завещали нам быть свободными и гордыми, а не тупыми, как овцы!

- Предки... Завещали... Я все меньше и меньше понимаю, как ты мог одержать победу. Ты ведь считаешь меня злодеем и тираном еще и потому, что я перемешал все народы Заката, стер границы райксландтов и княжеств?

- Да!

- А подумай теперь, что было до меня: постоянные раздоры, войны, убийства и заговоры из-за жалких земельных владений жадных и самодовольных правителей, которые были не в состоянии даже сохранить надолго союзы и захваченные территории! Поколениями люди Закатных Земель истребляли друг друга из-за этих вот сказок о "народе", о "родной земле", о "великих предках" и их заветах! А потом пришел я - и войны прекратились. Ты называешь меня убийцей, за то, что я и мое племя пьем кровь? Но раньше за один месяц могло погибнуть больше людей, чем теперь за год. И ведь мы убиваем по необходимости, а за что умирали тогда? И заметь - у каждого был шанс стать одним из нас, какого бы племени и какой бы земли он не был. Любой мог стать бессмертным и обрести власть, если был способен на это! А те, кто не был: Они не могли и захотеть такого, им для счастья хватало того, что никто не будет отбирать у них похлебку и кусок хлеба, как во времена варваров! И ты готов всю жизнь отдать ради таких?!

- Ты извращаешь в этом мире все, к чему прикоснешься, Хейд...

- Извращаю? Может быть, ты еще вспомнишь про Светлых Богов? Но вера - это тоже инструмент в руках правителя! Я придумал для своих рабов веру в Небесного Господина, чтобы они были покорными, точно так же, как языческие жрецы, оправдывавшие амбиции племенных князьков, придумывали богов, благословляющих завоевания и самоотверженность, а заодно - и смерть на поле боя ради "народа" и вождя! Человек смертен - поэтому ему нужны бог и бессмертие души. Тот же, кто обрел настоящее бессмертие, или хотя бы избавился от всего этого бреда, не нуждается ни в каких новых сказках! Я - сам себе бог, а ты: А ты предпочел служить толпе, стаду.

Повелитель вампиров замолчал. Светозар некоторое время пребывал словно в шоке от услышанного, но затем решительно мотнул головой и поднял правую руку, указывая ею на Хейда:

- Ты сказал здесь много слов, пропитанных злобой. Но я скажу тебе одно: иначе, чем я живу, я жить не могу и не желаю! Потому что я - венет из рода лужичей, и знаю, что мое бессмертие - не в чужой крови, а в своих потомках. И покуда у меня есть меч и верные соратники, я буду сражаться с тобой насмерть! И Боги моего народа помогут мне победить!

Его прервал хриплый, словно надтреснутый смех Хейда:

- Какие слова! Какая слепая вера в басни и бредни! Да тебе просто не хватает мужества признать то, что более разумно встать на сторону нынешнего врага! Потому - то все правители и жрецы и награждают противника самым мерзостным обликом, а заодно - желанием уничтожить всех людей вместе с Землею! Они делают так, чтобы подданные не задумывались о тех целях, которые преследует враг - а вдруг они окажутся истинными?! Среди нас, вождь, есть и поэты, и мудрецы, и полководцы, и путешественники - как и у вас, но мы бессмертны, и лишь собственное ничтожество мешает вам признать нашу правоту и стать на нашу сторону, хотя мы и подобные нам всегда правили этим миром и будем им править вечно!

- Стало быть, ты пришел предложить мне перейти на свою сторону, предать братьев?

- Братьев... Хочешь, я предскажу тебе твою судьбу, вождь, если ты так уж хочешь бросить мне вызов?

- Я уже бросил тебе вызов, и разгромил тебя на поле боя, Хейд!

- Победа в битве - это еще не победа в войне. Победа может и погубить: Пока вас сплачивала общая опасность, вы были братьями - туаты, теуды, венеты, а главное - вожди. Но теперь этой опасности нет - ибо я далеко, и ты скоро узнаешь, какова настоящая цена вашему братству и взаимным клятвам! Твои соратники предадут тебя, как только решат, что это выгодно. Начнется борьба за власть, в которой придется принять участие и тебе. А потом я приду снова. И не думай, что ты сможешь противостоять мне с третью прежнего войска.

Светозар содрогнулся. О чем-то подобном предупреждал его и Хиргард, но тогда это казалось далеким, несбыточным, а теперь... Но он вновь подавил в себе трепет и ответил:

- Ты и в самом деле думал, что я приму твою сторону, Хейд?

Повелитель вампиров неожиданно покачал головой и пронизывающим взглядом горящих таинственным огнем глаз посмотрел на лужича, не говоря ни слова.

- Тогда почему же ты явился сюда? Зачем начал этот разговор?..

- Зачем?.. - наконец ответил Хейд - Потому, что я хотел понять, почему ты и подобные тебе могли меня победить. Я разбивал армии, во много раз превосходящие мою - тогда, на заре своей империи. И проиграл взбунтовавшимся рабам...

Вот тут уже Светозар улыбнулся и сам:

- Ты действительно ничего не понял, Хейд!

- Да, не понял - ни тогда, ни сейчас... Нам предстоят еще встречи на поле брани. Там все и разрешится. Прощай, вождь.

Новый порыв ветра рванул неожиданно заклубившееся вокруг Хейда облако тумана, и из него стрелою взвила к небесам большая летучая мышь.

Солнце начинало клониться к Закату.

:Стоило повелителю вампиров предстать перед своей королевой, как она тут же заключила его в объятия и увлекла на постель. И Хейд не отказал ее желаниям - но даже ласки Ульры не могли прервать его раздумий.

- Ты говорил с предводителем этих бунтовщиков?

Завоеватель улыбнулся и с какой-то даже нежностью погладил Ульру по голове. Как ему повезло, что рядом с ним - не просто женщина, а умный и надежный соратник!

- И как ты об этом догадалась?

- Кто же еще мог вынудить великого полководца нис того ни с сего оборачиваться летучей мышью...

- Ты права. Это на самом деле необычный человек. Даже не верится, что он мог родиться в семье раба! Но, не смотря на все свои достоинства, он такой же осел, как и любой другой из этих холопов: я объяснил ему всю ничтожность его стремлений, но он только городил возвышенный бред о "народе", "предках", "богах" и прочем. Даже предсказанная ему страшная участь не устрашила его, хотя он и сам предчувствует собственную обреченность.

- Тогда почему бы не ускорить поступь его судьбы?

Ульра, казалось, играла с Хейдом. Она немного приподнялась над ним, потягиваясь, как кошечка, и черные волосы королевы упали на лицо повелителя вампиров. Но Хейду нравилось это, и в то же время он знал - Ульра напряженно обдумывает сказанное им и хочет помочь. И он ответил:

- Нет. Отравить, подстроить несчастный случай: Я уверен, что за хорошую плату такого героя могут погубить его ближайшие соратники: Но я хочу победить его. Я хочу научиться побеждать таких, как он - и в битве, и во всей войне. Ведь я сражаюсь не с человеком, а с народом.

- С народом? Можно ли называть народом этих рабов?

Хейд скривился, словно от давным-давно не ощущаемой им боли:

- С народом! Потому что в жилах всех людей с белой кожей есть хотя бы капля крови, родственной крови ариев! И больше всего этой крови - у венетов, откуда и вышел нынешний вожак восставших! Вот почему тогда: когда они ударили сомкнутым строем: мне вспомнился бой у Смолограда. И поэтому я должен научиться побеждать такого врага! Ведь иначе наши владения никогда не будут в безопасности перед той страной на Восходе.

- Но ведь восставшие обречены?

- Обречены. Уже сейчас их начинают терзать раздоры, и недалек час моей мести. Я жду его... Знал бы хоть кто-то, как я его жду!

Хейд встал с постели и прошелся по покою Ульры. Его вновь охватило непонятное, но давно знакомое чувство: словно вся неимоверная тяжесть каменных блоков замка Аверон давит ему на плечи, и хочется вырваться из этой: тюрьмы? Он подошел к оконному проему и положил руки на серый монолит. Ульра хотела было тоже подняться, как вдруг Хейд обернулся к ней, его глаза сверкнули, и с глубокой, идущей из самого его существа, насмешкой он снова заговорил:

- Завоеватель!.. Сколько тысяч лет воюют земные расы, все эти племена, народы, империи, и каждый раз кто-то оказывается сильнее всех соседей. Но вечно ничто не длится. Кто так решил? Боги?!

- Но мы же бессмертны, Хейд!

- И что? Я должен был жить и править там, на Полуденном Восходе. Там знают, что такое власть, там от рождения умеют быть рабами, не то, что тут - разве в Закатных Землях можно создать нечто великое? Когда еще не существовало империй Сем и Кемет, а народ Му был нищим племенем кочевников, правители из числа нашей расы построили первые зиккураты и возвели пирамиды Культа Крови. Не сами, но трудом многотысячных толп. Вампиры пришли туда после гибели древнего континента болот: Таким был путь истории, человечество должно было отойти в небытие еще тогда, уступив место нам - неизмеримо превосходящему племени! Но с севера, из края снегов и льдов, пришли неизвестные прежде племена - высокие, стройные люди с белой кожей... И эти дикари, вооруженные жалкими дубинами, дротиками, каменными молотами, разгромили новую Лемурию, а остатки ее воинства сбросили в океан - в тот, где утонула Лемурия древняя! Разумеется, черные и коричневые обезьяны не оценили благородства новых хозяев. Они продолжали хранить и распространять ритуалы и культ, бессознательно ожидая возвращения настоящих господ. И править может кто угодно - белый, черный, желтый - но всегда будет та сила, которая будет противостоять им! Во мне эта сила вырвалась наружу...

Хейд покачал головой:

- Но я знаю, что всех, кто так или иначе был близок в своих дерзаниях ко мне, настигал клинок в руке ария! Проклятый народ Рос! Они не желают покориться, признать, что дни человека - смертного, чувствующего боль! - сочтены: Они не желают следовать примеру других племен, давно уже бессознательно чувствующих свою обреченность. Как победить их?..

Ульра наконец встала и опять обняла повелителя вампиров:

- Так же, как ты победишь взбунтовавшихся холопов, великий!

Началось все с того, что вождь тюриннов и соседних с ними родственных племен теудов Шлейнзакс решил вспомнить заветы предков. К Закату от его земель, у берегов великого Райне, жили роды туатов, которые возглавил другой соратник Светозара - Магрод. Эти земли в древние времена были спорными, и теуды постоянно пытались выбить новых владенцев обратно на Закат. Потом пришел Хейд, и стало не до племенной розни: Однако теперь, став правителем собственного райксландта, Шлейнзакс надумал восстановить историческую справедливость и потребовал от Магрода подчинения и дани. Туат решил, что старый собрат по оружию спятил, и сказал об этом посланнику соседа. Подобный обмен мнениями продолжался еще некоторое время.

Пока однажды на рассвете в пограничную деревню не влетел отряд конников и не устроил там разорение, хотя вилленов не убивали и их жен не насиловали, и все ограничилось лишь зуботычинами несговорчивым. Магрод посчитал, что просить о вмешательстве главу Союза Трех Народов - неблагородно, и стал готовиться к решительному отпору соседям. Шлейнзакс и подавно никого в известность о своих захватнических планах не поставил.

Через месяц после разорения деревни дружины двух вождей, сопровождаемые ополченцами, встретились в бою. Сперва рубились вяло, пытаясь не убивать, а просто опрокидывать, но потом вошли во вкус, и побоище было столь ужасным, что оба предводителя предпочли прекратить бой и разойтись по сторонам с оставшимися в живых воинами. И теперь-то уже они возненавидели друг друга.

Еще через несколько дней у ворот замка Шлейнзакса затрубил в рог вестовой вождя фризов, а после появился и он сам - с конной дружиной. Новый союзник заверил правителя тюриннов, что он готов оказать ему безмерную помощь, и посоветовал призвать под свои стяги и хауков, живших к восходу. Видя такой поворот событий, Магрод во главе своих воинов первым неожиданно налетел на готовящихся к походу "завоевателей" и устроил в окрестностях замка Шлейнзакса такое опустошение, которого не было со времен Хейда. Тогда жаждущий отомстить вождь тюриннов призвал и фризов, и хауков, и много кого еще - почти всех теудов, однако Магрод успел уйти сам, как и положено - с добычей, которой тут же принялся соблазнять соседа Каиренна, чьи воины давно уже натачивали затупившиеся было боевые топоры и чинили щиты. Обе стороны, наплевав на скрытность, уже выясняли у смуглых купцов с Восхода, где лучше искать наемников.

Конец всему этому безобразию положила, как это ни странно, Волеслава. Со временем она убедилась, что практическая смекалка ее мужа обернулась подлостью, а безжалостность к врагам - жестокостью, да и ее он не любит, и женою райкса могла стать любая красавица, могущая оттенить его могущество. Кроме того, хоть она и была воспитана в духе введенной иноземными захватчиками морали, ей внушали отвращение и предательство былых друзей, и обогащение за счет страданий ни в чем не повинных людей, уже было обрадовавшихся миру в своих землях. Поэтому когда Шлейнзакс и союзные ему вожди перепились на очередном пиру, она оседлала коня и поскакала на Восход - в свои родные земли, чтобы обо всем рассказать Светозару.

Трудно сказать, что было тогда в ее душе. Ведь ехала она не просто к грозному полководцу и правителю обширных земель, населенных родами венетов, не просто к тому, кто возглавил Союз Трех Племен по добровольному согласию всех остальных вождей! Для нее был еще и другой Светозар - тот, с которым она когда-то гуляла по лесу, который, когда они были еще детьми, подарил ей зайчонка, который... Много всего могла вспомнить Волеслава!

И теперь, после скитаний по Закатным Землям с войском восставших, после всех ужасов и сражений, наконец - после своего замужества она поняла - только Светозар и подобные ему люди никогда не поступят так, как поступил Шлейнзакс, за чьи амбиции платили жизнями верные соратники - не предадут брата, не обманут, не ударят в спину. Может быть, это и звучит громко, но тех, кто всем сердцем предан идеалам свободы, кто любит свою Родину и свой народ - только им ведома и настоящая любовь к женщине, настоящее товарищество, их никогда не испортят ни власть, ни слава, ни богатство, и ничто не сломит их волю. Рано или поздно это постигает каждый.

Светозар не показал удивления, что именно бывшая возлюбленная принесла ему страшные известия. И ни о чем, кроме них, он ее не спрашивал. Даже обиды на предателей не выказал! Лишь один вопрос выбивался из общей колеи: убивали ли Шлейнзакс и Магрод своими руками воинов на поле боя? Тех воинов, с которыми раньше бились в одном строю?..

А потом полетели на Закат, Восход, Полуночь и Полдень гонцы - верховный вождь Союза Трех Народов, просуществовавшего так недолго, созывал всех остальных на совет, пытаясь хоть что-то противопоставить тем тучам, которые вновь собирались над Закатными Землями.

VIII

Сиюминутной выгодой слепим,
Он поднял меч на друга и на брата,
И предал, жаждой золота томим,
Того, с кем в битвы хаживал когда-то.

И пировал, победу торжествуя,
Хмельные поднимая ввысь рога,
Не слыша, как, несчастье знаменуя,
Гремела поступь конницы врага...

Вот теперь-то Светозар не мог даже ничего сказать! Он просто неверяще обводил взглядом лица собравшихся на совет вождей - и не узнавал их. Одни пылали ненавистью, их обладатели хоть сейчас были готовы обнажить мечи и продолжить бранный спор. Другие неуловимо скрывали хитрость и умение извлечь выгоду из горя у соседей - такие правители редко становятся народными героями, но зато всегда остаются в выигрыше. Светозар наконец справился с чувствами, которые он испытывал к тем, кто всеми силами теперь губил то, чего он добился за минувшие годы, и заговорил:

- Вы здесь все готовы перегрызть друг другу глотки из-за пустячных споров? Отлично, но сначала вспомните, что вы - не только вожди и правители, но - боевые товарищи! Шлейнзакс! Ты помнишь, что ненавидимый тобою Магрод закрыл тебя щитом от удара секиры? А ты, Каиренн? Ты решил прибавить себе земли за счет тюриннов, но ведь Шлейнзакс отбил тот клинок, который был предназначен твоей спине! Вспомните! Каждый из вас помогал другим и сам обретал поддержку братьев! Где были все ваши... черт возьми, наши! Наши раздоры, когда мы бились за свободу от тирана? А теперь...

Шлейнзакс вдруг сжал кулаки и вскочил с лавки:

- Земли Магрода - владения тюриннов! Если он хочет там жить - пусть платит дань! Мне не указ мнение каких-то туатов!..

Светозар повернулся к нему и, едва сдерживаясь, глядя теуду в глаза, почти прошептал:

- "Какие-то туаты" были твоими братьями по оружию! Вы вместе торжествовали ту победу! Помнишь?

Но тюринн со злобной решимостью закончил:

- И так же точно я не собираюсь подчиняться вендским псам!

- Что-о!? - протянул вождь ободритов, еще одного племени венетов, поднимаясь и обнажая меч, однако Светозар положил руку ему на плечо и крикнул:

- Прекратите!

- Мне тоже не указ венды! - Откликнулся ранее сдержанный Каиренн, сжав в руке боевой топорик, который всегда носил у пояса - Как и теуды, претендующие на давно потерянное!

- Прекратите! - Снова приказал Светозар - Или я запрещу приносить с собою на советы оружие!

Ответом ему был хор злобных голосов:

- Ты нам не указ!

- Не о чем нам и советоваться!

- Не на совете, а в бою раздоры решают!

- Вместо Хейда править хочешь? Не выйдет!

- Не бывать венду над нами!

Постепенно крики стихли, и заговорил один Шлейнзакс. Страшные были то слова:

- Я вообще не понимаю, зачем и о чем нам говорить с язычниками? Небесный Господин заставил их помогать нам в борьбе с врагами? Отлично, но это не делает их нашими братьями! Мы, истинно верующие, должны покинуть это прибежище безбожия! Какой мир может быть между Творцом и бесами?

Каиренн незамедлительно откликнулся:

- Тебе ли говорить об истинной вере, недостойный? Твое племя давно уже извратило почитание Небесного Господина! И все теуды - такие же язычники, недостойные называться мужчинами и воинами!

Шлейнзакс взревел и бросился на туата, но тот ловко отбил его меч своим топориком, а следующим ударом и вовсе обезоружил противника. Каиренн размахнулся для смертельного удара, и Светозар понял: стоит пролиться крови, и передерутся все вожди. Лужич выхватил свой меч и приставил его клинок к горлу туата:

- Опусти оружие!

Сверкая глазами, Каиренн подчинился. И Светозар заговорил сам:

- Я не допущу здесь пролития крови, хотя по совести вы все заслуживаете смерти, как предатели. Вы своими руками погубили то, ради чего сражались сами и умирали ваши товарищи! Союз Трех Народов был залогом того, что однажды мы выгоним Хейда прочь с Закатных Земель, и наши народы будут жить мирно и счастливо. Вы не захотели этого. Собственная жадность и чужеземная вера ослепили вас! Что ж, такова ваша воля - я заявляю, что отныне Союза Трех Народов не существует! Но знайте - во всех ваших несчастьях и горе, которое обрушится на ваши народы, будете повинны лишь вы. Жрите же друг друга, пейте кровь братьев по оружию, жен и детей! Я отпускаю вас с миром, но помните: отныне каждый, кто разрушает братство народов Закатных Земель - будет моим врагом, которого я убью без сожаления, ибо я клянусь продолжать борьбу с Хейдом и его пособниками до смерти или до победы, чего бы мне этого не стоило! Так говорю я - СВЕТОЗАР, ЦАРЬ ВЕНЕТАМ! Проклятие вам, предатели!

Услышав такое, и в особенности - новый титул, не слыханный прежде на их землях, гневные вожди повскакивали, и кто-то даже крикнул:

- Вы слышите? Он в своем нечестии даже уподобился диким владыкам язычников-ариев!

Однако верные Светозару правители - венеты тоже обнажили мечи, а стражники опустили копья, нацелив их на теутов и туатов. И тогда они, толкая друг друга, в бешенстве бросились вон из зала совета. На какое-то время взаимные распри утихли перед ненавистью к Светозару. Но не надолго...

Весь оставшийся день Светозар не хотел никого видеть. Он печально сидел на вершине дозорной башни над деревянными стенами своей совсем недавно основанной столицы. Но когда к нему решился подняться Вальгаст, Светозар совсем не удивился - казалось, он ждал, что менестрель придет. Некоторое время еще безмолвно поглядев на расстилающиеся внизу пашни вилленов, лужич заговорил:

- Они не поняли. Они просто не хотели понять! Все эти скороспелые райксы и вожди думают, что я - как Хейд! - хочу просто абсолютной власти...

Вальгаст кивнул:

- И среди наших тоже есть такие. Они и верны-то только потому, что хотят вместе с тобою добраться до власти над всеми Закатными Землями!

Светозар покачал головой и тихо повторил:

- Они не понимают, - а затем вдруг вскочил и закричал: - Неужели я слишком поспешил?! Неужели ИХ можно только ЗАСТАВИТЬ быть ЛЮДЬМИ? Я так хотел, чтобы люди Закатных Земель были счастливы и свободны! Я верил, что их Союз - на века!.. Неужели я просто заглянул в будущее?.. Опередил свое время на тысячи лет... Вальгаст, я же никогда не хотел быть таким, как Хейд! Он порабощал людей, заставляя забыть родной язык, Родину, предков, честь, гордость, мужество! А я хотел, чтобы венеты, туаты, теуды были свободны - храня свои обычаи, свою чистую кровь! - но чтобы они вместе противостояли врагам и помогали друг другу! А теперь...

- Время еще не пришло. Мы должны выжить, Светозар. Наши дети и внуки не должны родиться рабами. Мы, венеты, не должны проиграть эту войну.

- Стало быть, ты тоже чувствуешь приближение врага...

- Да. Хейд знает все, что у нас случилось, я уверен. И он-то своего не упустит!

- Поэтому я и не имею больше права быть первым среди равных. Я должен был провозгласить себя царем всем венетам, чтобы хоть они-то были едины перед лицом захватчиков. Теперь мне придется все решать самому...

- А... а почему ты назвал себя именно царем? Почему не как-то по другому?

Светозар улыбнулся - впервые с тех пор, как дали всходы семена раздора:

- Я все чаще и чаще думаю о Народе Рос, об ариях, чей верховный вождь зовется именно так. И мне кажется, что там, на просторах Арьяварты, люди живут совсем, в изначальном корне иначе, чем здесь, в Закатных Землях! Живут так, как не смогли или не захотели когда-то жить мы. Если я хочу отстоять свободу своего народа, то я хоть в чем-то должен быть подобным владыкам Русколани!

На осень, зиму и начало весны в Закатных Землях установилось шаткое перемирие. Райксы и вожди сидели по замкам, распаляя злобу и планируя грядущие походы. Однако повелитель вампиров внес свои коррективы в их горделивые замыслы.

Как только растаял снег и подсохла земля, он переправился через Райне во главе вновь собранной армии и вторгся во владения Магрода, кому и соседи-тюринны были серьезным противником. Однако туат не пал духом и, призвав прочих вождей на подмогу, атаковал конный авангард противника. К несчастью, в этом же бою Магрода не стало - стрела пробила его сердце. Вампиры без труда захватили все его владения, разгромили обезглавленную дружину, к которой так и не присоединились другие туаты, и вот уже полчища Хейда вырвались на границы земель теудов. Шлейнзакс и его ближайшие союзники совершенно не ждали этого - они замыслили, как некогда их предки, напасть на земли бывших союзников-венетов.

Однако их планы сорвались. Светозар, лишь только узнав о нашествии Хейда, держал своих воинов в постоянной готовности к выступлению в поход. Молниеносно появившись перед дружинами райксов, он навязал им бой, встретил на поле брани Шлейнзакса и отрубил тому голову. Наголову разгромленные теуды, пометавшись между Светозаром и накатывающимися с Заката вампирами, попросили царя венетов принять их под свои знамена. Светозар согласился - каждый человек был на счету, и в свою очередь двинулся на Закат, стремясь привлечь к борьбе с захватчиками всех еще держащихся вождей. Однако опоздал:

Многие предводители теудов и туатов без боя покорились врагам, польстившись на посулы Хейда. Их ждала страшная судьба - повелитель вампиров презирал малодушных и решил их казнями устрашить вилленов, которые кто уходил на Восход, а кто - в леса.

Исключением был Каиренн и те, кто присоединился к нему. Понимая, что с Хейдом ему не справиться, туат время от времени нападал из труднопроходимых для тяжелой конницы лесов на малочисленные отряды, посылаемые Хейдом по окрестностям. Светозар надеялся снова обрести в Каиренне товарища, но тому все-таки пришлось принять настоящий бой с вампирами, и царь венетам нашел лишь жалкие остатки его войска и его самого - при смерти. Каиренн все-таки разгромил карательный отряд захватчиков, отбросив перед лицом долга перед Родиной все то, что помутило ему разум и толкнуло на раздор с братьями - как настоящий герой. Умирая, он просил у Светозара прощения и приказал своим соратникам продолжить борьбу вместе с венетами.

Теперь было незачем идти на Закат. Светозар попытался вернуться на земли венетов, но Хейд уже раздавил всякое сопротивление на вновь завоеванных землях, и теперь нагонял последнего серьезного противника.

И Светозар приказал войску остановиться. Не ему было бежать, выгадывая лишний день жизни! И когда повелитель вампиров привел своих воинов, его взору предстал лишь ряд массивных деревянных щитов, ощетинившийся копьями.

Без лишних приготовлений Хейд выстроил свое войско так, как он всегда это делал - впереди катафрактарии, позади - пехота, по флангам - обычная конница. Дважды, начиная так бой, он проигрывал восставшим. Но их тогда было больше, намного больше.

Что мог противопоставить ему Светозар? На этот раз - совсем ничего. Он сидел на коне, рядом с ним были Вальгаст и Рингалл, который по-прежнему не был многословен, хотя неплохо выучил язык венетов. Когда катафрактарии хоть немного задержат разбег коней, царь венетам поведет в атаку свою конницу - и, может быть, произойдет чудо... Светозар надеялся, что Хват, если и не успеет угнаться за всадниками, не пропадет.

Он не чувствовал в себе того воодушевления, с которым некогда разбил Хейда. Именно здесь Светозар окончательно понял, что потерял все - все, чего добивался долгие годы, все, ради чего бился с врагами. Беспросветная тоска вороной-падальщицей терзала его сердце. О древних героях, испытывавших подобное, говорили: "И отправился он в землю чужую, смерти ища".

Знакомо задрожала земля. Вокруг Светозара молились - некоторые вслух, некоторые - молча, закрыв глаза. Одни обращались к Небесному Господину, другие - к древним языческим богам. Но так или иначе, а все обращались к той Силе, которая благословляет людей на борьбу за свободу и свою землю.

Нет, чуда не произошло. Копейщики были практически сметены волной бронированных всадников с длинными копьями. Катафрактарии врезались в ряды обычной пехоты и ополченцев, топча людей. Иные из них уже побросали длинные кавалерийские копья и обнажили мечи, обрушивая их на головы людей внизу. Но все это Светозар видел словно во сне, будто бы наперед знал, что ждет венетов сегодня. Но вот враги окончательно прорвались сквозь ряды обороняющихся и начали, сломав строй топтать лучников. Вальгаст негромко посоветовал:

- Если когда и атаковать, то только сейчас:

Светозар порывисто обнял менестреля - единственного человека, которому целиком доверял, а потом привстал на стременах, вздымая меч над головой, и крикнул:

- В бой!

Теперь уже раздался грохот копыт со стороны лагеря венетов. Всадники, возглавляемые царем венетов, словно острием копья, распороли вражескую массу и принялись яростно рубиться, самоотверженностью восполняя свое небольшое число. Следуя их порыву, воспряли духом пехотинцы. Казалось, повторялся сценарий прежнего поражения Хейда - неповоротливые катафрактарии, растратив всю энергию своей атаки, преграждали путь другим вампирам, которые в давке и сами теряли построение.

Хейд понял эту угрозу. Но в мысли завоевателя, помимо его воли, вклинивалось и совсем посторонее: этот Светозар... Как он не похож на людей, окружающих его! И как похож на самого Хейда! Точнее, на того юношу, каким некогда был всемогущий повелитель вампиров. Да, Хейд думал только о себе и не особо любил окружающих, но было и еще нечто...

"Нет! Второй раз ему не победить! Не ему тягаться со мною! Не отделилось еще мясо от костей!" - и Хейд поразился этой внезапно мелькнувшей мысли. Если срок еще не пришел, то однажды он все-таки придет?.. Завоеватель опустил забрало шлема - и тут же вслед за ним опустились забрала личной стражи. Где-то здесь была и Ульра, не отличимая в доспехах от прочих воинов, готовых сражаться и умирать по воле Хейда. Как и он сам, впрочем - ибо жизнь без уже обретенных величия и власти была ему не нужна. Взвились в небеса штандарт Империи - бордовый, с крестом Бессмертия, и знамя личной стражи - на черном фоне белый круг с перевернутой пятиконечной звездою внутри. Лязгнул, покидая ножны, остроконечный кавалерийский меч, и последний резерв повелителя вампиров двинулся в атаку.

Семь раз Хейд во главе своей личной стражи прорывался сквозь ряды яростно сражающихся, топча и своих, и чужих без разбора, - и семь раз вновь бросался в сечу. Его доспехи, плащ, меч, копыта и морда коня были покрыты кровью, он рыскал по полю брани, и личная стража тенью следовала за ним. Неоднократно смерть угрожала повелителю вампиров, но он раз за разом отбивал удары, избегал стрел и дротиков, перерубал древки нацеленных копий.

И вот его взору предстал Светозар. Царь венетов, также верхом, был без шлема и щита, тоже с ног до головы покрытый кровью. Несколько секунд они разглядывали друг друга, а затем Светозар наставил на Хейда клинок и, что-то крича, погнал коня вперед. Повелитель вампиров также пришпорил своего и изготовился нанести смертельный удар. Два всадника стремительно сближались, и никто не дерзнул вмешаться в этот судьбоносный поединок. Хейд хорошо разглядел спутанные русые волосы противника, залитое потом лицо и горящие гневом небесно - голубые глаза. Оба изготовились для удара.

Но неожиданно, за миг до столкновения, два коня прянули в разные стороны - словно вмешались некие высшие силы, по мнению которых время такого поединка еще не пришло. И Светозар, в тщетной попытке настигнуть врага уже не заботясь о себе, вытянулся в сторону Хейда и рубанул со всей силой, на которую был способен. Попади такой удар в цель - и повелителя вампиров не спасли бы никакие доспехи. Однако тот нанес встречный удар - и всадники миновали друг друга. Клинок Хейда вырвался из его руки, отлетел и упал на пропитанную кровью землю внизу. Светозар стремительно развернул коня - но завоевателя уже скрыли теснящиеся всадники личной стражи. Царь венетам прошептал проклятие и огляделся - на горы трупов своих воинов, на изнемогающих и едва держащихся под натиском превосходящего, не знающего усталости противника, людей, на сжимающееся кольцо окружающего противника... Он сорвал с пояса окованный медью рог и трижды протрубил сигнал к отступлению. Как и ожидал Светозар, в лагере позади ему откликнулись трубачи, и тогда лужич поскакал к ближайшему отряду своих воинов, отбивающемуся от тяжелых пехотинцев Хейда. Он еще мог послужить своему народу - собрать оставшихся в живых в единый кулак и пробиться к лесу. Таков долг вождя.

Хейд не хотел верить своим глазам! Вместо того, чтобы в беспорядке бежать и гибнуть под ударами преследователей, большая часть воинов Светозара сжалась вместе, закрылась считами, ощетинилась оружием - и вновь бросилась в бой! Разя направо и налево, ни разу не нарушив плотности построения, они пробились сквозь окружавших их врагов и начали двигаться к лесу. Туда же устремились повозки лагерного обоза, пытаясь хоть что-то спасти.

Тогда повелитель вампиров, вновь с мечом в руке, в восьмой раз повел свою стражу в атаку. Здесь и сейчас он должен был уничтожить врага - чтобы тот больше не возродился, не оспорил его, Хейда, власть. Когда тут было задуматься о том, что войско Светозара поредело и ослаблено, воины изранены, а новых набирать уже негде?! Перед глазами завоевателя стоял лишь тот миг, когда дерзкий царь венетам выбил из его руки меч, ослепительно засверкавший в падении. И это видение нужно было смыть новыми потоками крови!

Этого удара воины Светозара выдержать уже не смогли. У кого-то подкосились ноги, кто-то не удержал тяжелого щита, кого-то пронзила боль раны - и вражеские всадники прорвались сквозь внешнюю линию отступавших. Разгоняя и убивая людей, вампиры почти не встречали серьезного сопротивления. Почти не встречали...

Так или иначе, но даже аморфная толпа отступавших всему вопреки пыталась прорваться к спасительной чаще. Прорубившись сквозь них, Хейд вновь изготовил своих всадников к атаке - и на их пути вырос живой заслон. Некоторое число воинов Светозара без всякого приказа развернулось и вновь встало плечом к плечу, прикрывая спины своих соратников. Повелителю вампиров бросились в глаза двое - гигант с тяжелым боевым молотом в руке и стоящий рядом с ним молодой золотоволосый воин с мечом. Хейд взмахнул мечом...

Еще никогда прежде Рингалл не ощущал в себе такой силы. Мир вновь преобразился, и привычные образы уступили место хаосу разноцветных пятен. Его сердце переполнила ненависть - и тут же ушла, уступив место печали по далекой Родине. Берсеркер занес титаническое орудие над головою - и обрушил его на черную, клубящуюся стену черных облаков, волною накатившуюся на него и его братьев по оружию. И снова, снова, не чувствуя усталости, не нуждаясь в передышке! Он был уже недосягаем для обычных чувств - с того момента, когда понял, что следующий натиск противника будет смертелен для беспорядочно отступающих людей, и что кто-то должен остановить врагов. Это означало смерть? Что ж, он был готов к ней... Новый удар - и черное пятно истаяло с лязгом и грохотом падения на землю. Может быть, там, после смерти, он хотя бы бесплотным духом, хотя бы на миг, но вновь увидит родные скалы, леса, продуваемые ветрами долины... Может быть, еще живы и пикты - хотя бы один род из потомков Великого Медведя? Жаль, некому будет рассказать у костров о его подвигах в дальней земле. Ведь он и здесь сражался за далекую Родину, против угрожавшего ей врага...

Вальгаст, решивший если и умереть, то не в трусливом бегстве, а с оружием в руках, не успел выдернуть клинок из сраженного врага, как вдруг лезвие боевого топора задело его плечо. Пальцы разжались, менестрель упал на колени, зажимая рану - но смертельного удара не последовало. Он успел увидеть, как со звериным ревом вперед бросился Рингалл, сокрушая всех, кто вставал у него на пути, как враги окружили его, умирая, но нанося рану за раной, но тут сознание Вальгаста помутилось.

Менестрель не успел увидеть лишь того, как могучий пикт пал среди вражеских трупов, последним ударом выбив из седла поразившего его конного стражника.

Волк Хват, метавшийся по полю боя, неожиданно застыл, подняв острые уши - а затем, не разбирая дороги, рванулся в сторону леса. Он почувствовал, что хозяину грозит опасность, и мчался на выручку.

Светозар был для него не просто "хозяином", не просто тем, кому был предан благородный зверь. В глубине памяти хранилась память о том, как этот человек спас Хвата от смерти в лесу, которая грозила волчонку по воле чего-то темного, холодного и страшного. Разве можно было предать спасителя в час, когда ему самому нужна помощь? Так мог поступить раб, так могла поступить домашняя собачонка. Но не волк.

Странная тяжесть вдруг наполнила все тело Хвата, и лапы словно начали увязать. И полуосознанная, страшная догадка родилась в мозгу зверя - та сила, которая когда-то хотела отнять его жизнь, теперь пришла за его хозяином, и стремится помешать волку придти на помощь. Он напряг все силы, несколькими скачками достиг леса - и встал, глядя на всадника, поднимающего на вытянутой руке самострел.

Это была Ульра. Светозар не видел ее. Он все еще пытался придать отступавшим хоть какую-то организованность, чтобы они, по крайней мере, стремились бы все в одном направлении. Королева же вампиров, оторвавшись в лесу от общей массы всадников, увидела царя венетов - и поняла, что именно его смерть нужна Хейду. Самострел мгновенно оказался в ее руке и нацелился в спину лужича.

Хват охотничьим инстинктом хищника понял, что уже не успеет броситься на всадника и дать хозяину время обернуться. Рука с самострелом дрогнула. Оставался лишь один выход - но не оставалось времени для выбора. Волк вжался в землю, и за миг до того, как стрела сорвалась с тетивы, прыгнул - не на врага, а куда-то в сторону.

Острый наконечник, способный пробить доспехи, вонзился в серый бок. Лес зазвенел от жалобного визга смертельно раненого зверя... Светозар обернулся, увидел, что произошло - но у него не было времени даже добить страдающего друга, не то, что попытаться спасти волчью жизнь. Ульра опять спустила тетиву - но стрела поразила дерево, а Светозар скрылся в зарослях. Она пришпорила коня, но чья-то рука удержала поводья - это подъехал к королеве вампиров Хейд и сказал, снимая шлем:

- Я послал по их следу конный отряд. Теперь им - конец. Ничтожества.

Ульра кивнула. После таких поражений рушились империи, а не то, что союзы бывших рабов!

В Лесу ни один звук, ни один шорох не пропадает незамеченным. Встрепенутся птицы, зашелестит листва, наклонятся, слушая землю, венчики трав - и нечто таинственное, давно позабытое глянет на осмелившегося потревожить покой чащи, нарушить ее порядки. Не потому ли люди, отрекшись от Правды, покинули Лес и начали беспощадную войну с ним? Но пусть нынешнее бездушное ничтожество в одниночестве встанет посреди вековечного бора - и почувствует, какие силы оно настроило против себя! Ведь Лес - это не просто "много деревьев". Нет, ничто не пропадает в нем без следа! Не сгинул и последний визг смертельно раненого Хвата, эхом зазвеневший между стволов.

Старый вожак поднял голову, прислушиваясь и нюхая воздух. Вздрагивала почва, доносился лязг, звон оружия. Люди? Нет. Они очень похожи на человеческое племя - но это не люди. Это враги, по чьей вине смерть настигла одного из Серых Братьев! И еще - они преследуют свою добычу? Они преследуют настоящих людей. И пускай даже давным-давно разошлись пути Человека и Волка, словно никогда не было лучшей похвалою прозвище "Волк", словно не осталось памяти о том, как сквозь первобытную чащу мчались два охотника-друга. Смерть Брата должна быть отмщена!

Седой волк поднял узкую морду к небу, открывающемуся за переплетением ветвей, и завыл. И не только полуночная жуть надвигающихся сумерек слышалась в его голосе, но и страстный призыв - на который чаща немедленно откликнулась согласным хором клыкастых глоток. Как и людские племена, волчьи стаи нередко враждовали - за территории, за добычу в голодный год - но было и то, что могло заставить их встать рядом с былым соперником - не только взаимная выгода или общая опасность, но и память о единой крови, зов Чести, горящей в зрачках ночных теней Леса.

Черные всадники великолепно видели в темноте, направляя коней по следам и крови на примятой траве. Предводитель, один из личных стражников Хейда, приказал вновь обнажить мечи, чтобы сразу уничтожить настигаемых. Но его ослепительно белый конь вдруг взвился на дыбы и заржал. Что могло испугать животное, обреченное всю жизнь носить на себе вампира?

Широким полукольцом, в несколько рядов, на пути всадников стояли волки, и края полукольца стремительно сжимались. Они не выли, не рычали - только желтые огни их зрачков показывали, с какой ненавистью стаи шли мстить. В прыжке взвился вожак, и менее, чем через миг, за ним последовали остальные. Тяжелые кавалерийские мечи поразили иных волков, но второй раз почти никто не успел ударить - звери заставляли всадников терять равновесие, рвали лошадей, вгрызались в чудовищную бескровную плоть, в незащищенные металлом доспеха конечности. У кого-то от удара о землю распахнулось забрало - и тут же серая морда вцепилась в лицо упавшего. Вампиры не чувствовали боли. Но каждый раз, когда клыки волков сжимались, воины Хейда жутко кричали - от безысходности, не в силах признать, что обещанная им вечная жизнь обернулась местью Леса!

Когда-то, очень давно, когда люди не знали металла и не умели строить дома, великие мудрецы и волшебники смогли, говоря на языке Духов, заключить союз с Волком. И у человека появился верный и надежный друг, бесконечно далекий от нынешних болонок и дворняжек, лишь изредка вспоминающих, кем были их предки. А потом - Волкодлаки Севера с немногими братьями рядом сокрушали целые орды иноземных захватчиков! Многое роднило Человека и Волка - верность Роду, Свобода, нетерпимость к малодушию.

Как все это бесконечно далеко от нас сегодняшних! Да было ли это?! Было...

Но я знаю, что когда человек захочет снова стать своим в Лесу, то на полузаросшей тропе первым встретит его былой брат и товарищ - Волк, по-доброму удивляющийся людским странностям - столько лет самоистребления, вырождения, страдания потребовалось, чтобы наконец-то понять, что мы просто пошли не тем Путем.

Вожак, чудом избежавший смертельного удара, подошел, припадая на кровоточащую ногу, к распростертому телу предводителя всадников, поставил переднюю лапу на бронированную грудь, и поднял морду к небу. Снова разнесся по лесу вой - но теперь в нем были отчетливо торжествующие, горделивые ноты.

Ночь, темнота - это время вампиров. Не потому ли ночью же и волки выходят на охоту, одинаково безжалостно преследуя и злодея, и труса, и предателя?

IX

Иногда подвиги совершают те, кто, казалось бы, совсем для этого не подходит.

Сперва в маленьком селении у подножия обледенелых гор появился лишь передовой разъезд вампиров, лишь на один день пути отставший от отступавшего в горы войска царя Светозара. Всадники с грохотом влетели во двор местного жреца Небесного Господина, и до наступления темноты ничего не происходило. Самые предприимчивые виллены махнули рукой на нажитое и, не дожидаясь возвращения прежних порядков, с малым скарбом скрылись в лесах, но большинство решило остаться. Кто-то поступил так, считая себя ни в чем не повинным, кто-то - опасаясь за судьбу семьи, а кто-то - и желая доносами обеспечить себе успех при вернувшихся господах. С нетерпением ждали все они следующего дня. Не думая, что иногда "следующий день" может и не наступить.

Когда уже совсем стемнело и похолодало, селение заняло войско, посланное Хейдом вслед за царем венетам с приказом - вырвать по дороге все ростки непокорства. И предводитель вампиров хорошо запомнил слова своего повелителя! Немедленно были разведены костры, разложены пыточные инструменты - не потому, что местные жители действительно могли скрывать что-то важное, а лишь чтобы устрашить тех, кто останется в живых. Пусть они расскажут детям своих детей, что ожидает непокорных!

Девочка видела все...

Видела, как раскаленный металл и пламя терзали человеческую плоть. Как мужчины и женщины бросались в ноги вампирам, пытаясь вымолить пощаду - не себе, но детям и любимым. Как крутили головой, зажмуривались те, кого заставляли смотреть на мучения родных, как по их лицам текли слезы. Как презрительно и насмешливо смотрел на вилленов вражеский предводитель - мог ли он относиться иначе к людям, даже перед ликом смерти не решающихся обороняться? Конечно, он был прав - иного слабые души и не заслуживают. Другое дело, что даже среди таких людей могут найтись совсем иные.

А потом девочка вспомнила тех воинов, которые совсем недавно прошли через их селение - на Восход. У них были усталые бородатые лица, тусклая, забрызганная грязью броня, их раны были наскоро перевязаны тряпицами. Там, на Закате, они сражались с теми, кто теперь пришел мучать и убивать. И еще ей запомнилось, как один из отступавших, молодой воин без шлема, с рассеченным лбом, наклонился к ней и сказал: "Мы обязательно вернемся!" А потом, когда войско царя венетам уже шло через горы, разразилась страшная буря - сколько раненых и ослабевших осталось на перевалах, засыпанных нетающим снегом?

Вражеский предводитель нарушил свое молчание, повелительно простирая руку к вилленам:

- Кто берется показать мне путь, которым ушли эти язычники? Я знаю, что здесь только одна дорога через горы!

Сразу не ответил никто. Вампир выждал некоторое время и повторил:

- Кто берется показать путь? Отвечайте, пока я не посадил вас всех на колья!

Выбора не оставалось. И пока никто малодушный не вызвался, девочка откликнулась:

- Я покажу!

В глазах вражеского предводителя отразилось удивление. А вокруг - в сердцах одних полыхнула ненависть, у других же разлилось облегчение. Но никто из них не подозревал, свидетелями чего они стали по воле Родных Богов.

Предводитель сел на коня и поднял девочку в седло. Войско двинулось в ледяной, снежный сумрак ночи, царившей между серых каменных уступов, взметнувшихся к небу.

Девочке было страшно. Но она боялась не врагов - она боялась, что ее обман раскроется. Ведь как на самом деле могла она знать путь через горы, если не всякий взрослый мог бы им пройти? Но зато она хорошо знала другой путь, и ветер, заметавший следы отступавших, помогал ей вести вампиров совсем в другую сторону. Закутанная в плащ предводителя, она лишь изредка указывала, где и куда повернуть. Вражеский командир недовольно хмурился - по его мнению, путь Светозара должны были устилать тела умерших от ран или замерзших, или по крайней мере - туши павших лошадей. Так оно и было на самом деле - но на другой, на настоящей дороге через горы. Девочка чувствовала раздражение всадника, и боялась еще больше. Но так или иначе, а войско царя венетам беспрепятственно ступит на равнины по ту сторону гор - потому что вампиры не настигнут его!

Да, иногда подвиги совершают совершенно не подходящие для этого люди. Девочка совсем не была готова к тому, что все произойдет именно так. Конь предводителя преодолел еще один подъем - и прянул от бездны, открывшейся под копытами, от головокружительной пропасти, одну из стен которой составляла почти отвесная скала, увенчанная гигантской снежной шапкой. И вражеский командир все понял.

Он схватил девочку за горло и бросил на землю:

- Тварь! Куда ты нас завела!?

Он замахнулся тяжелым мечем и на миг замер, ибо такая кара казалась ему слишком недостаточной для той, которая сбила с пути целое войско. Успеет ли он настигнуть Светозара по правильной дороге?

И девочка поднялась вопреки боли от падения, глядя прямо в глаза предводителю. Она почувствовала, как земля под ногами завибрировала, и почти сразу в ужасе заржали лошади воинства вампиров - потому что снеговая шапка, потревоженная криком предводителя, стремительно заскользила вниз, минуя пропасть - прямо на узкий проход между скалами.

Меч вампира все же запоздало опустился, рассекая жертву почти надвое, но что-либо делать было поздно. Белоснежная, кристально чистая масса снега обрушилась на войско и поползла дальше, чтобы столкнуться с серым монолитом скал и застыть вечным монументом страшной гибели захватчиков...

Говорят, что человека вдохновляют на подвиг Боги. Может быть, и так. Но какой Бог или дух может внушить человеку готовность к этому подвигу? Это зависит лишь от самого человека - и не имеет значения, молод он или стар.

Вальгасту плеснули в лицо холодной водой. Он начал приходить в себя, и тут его куда-то потащили через бесконечные темные переходы, не давая даже времени оглядеться по сторонам идли посмотреть под ноги. Должно быть, он снова в плену:

Наконец менестреля привели к массивным, окованным металлом дверям, распахнули створки и втолкнули его внутрь. От дымного чада факелов Вальгаст закашлялся, но подавил тошноту, подкатившую к горлу, и окинул взглядом место, в котором оказался.

Это был большой зал без колонн и даже без окон. На его стенах через равные промежутки были развешены факелы, вставленные в металлические кольца. А впереди... Да, Вальгаст сразу понял, кто именно восседал на простом, но массивном троне, окруженный личной стражей и доверенными графами! Потому что ни у кого более не могло быть такого насмешливо - безразличного взгляда, которым он, опираясь на меч, пронизывал до самых потаенных уголков души. Менестрель не собирался ни вырываться, ни делать что-либо еще, ведь бросься он на повелителя вампиров, и десятки клинков, десятки стрел поразят его в первый же миг. И Вальгаст просто смотрел прямо в змеиные, мудрые и немигающие, глаза завоевателя, не отводя взора. Все, кто был в зале, хранили молчание.

И менестрель с удивлением ощутил, как страх в его сердце постепенно сходит на нет. Он кашлянул и сказал:

- Не думал я, что мне суждено увидеть твой тронный зал, Хейд...

Губы завоевателя искривились в усмешке:

- Да, ты в замке Аверон. И что ты скажешь о нем его хозяину?

Вальгаст на миг задумался, а затем ответил так, как только и мог ответить насмешник, бродяга и ниспровергатель прогнивших авторитетов:

- Должно быть, он такой же большой, как твоя жадность, Хейд... и такой же темный, как твоя совесть!

Один из стражников, сопровождавших Вальгаста, размахнулся для удара, но повелитель вампиров запрещающе поднял ладонь:

- Нет! Отпустите его.

Стальная хватка разжалась, и менестрель едва не упал - так ослабили его раны. Хейд же продолжал:

- Конечно, что еще мог сказать рифмоплет, чьи бредни достигли даже моего слуха. Должно быть, ты предпочел бы попасть в плен к какому-нибудь варварскому вождю, который бы сварил тебя в котле? Или к райксу, который посадил бы тебя в подземелье на цепь и заставил бы жрать крыс? Там бы ты не так говорил...

А Вальгаст к тому времени окончательно стал самим собой:

- Видишь ли, Хейд, я предпочел бы совсем не попадать в плен. Но уж лучше, как ты сказал - "жрать крыс", чем самому стать твоим завтраком. Одна надежда - может быть, ты мною отравишься?

- Ты слишком самоуверен, рифмоплет. И я знаю, почему - тебе нечего терять, у тебя нет ни дома, ни семьи. Такие, как ты, только и способны, что вечно бунтовать.

- У меня нет ничего? Хейд, ты зря это сказал!

- О, я знаю, что ты скажешь - у тебя есть твой народ, твоя "Родина":

- И это - тоже. А еще есть солнечный свет, и мои песни, и... но ты этого никогда не поймешь.

- Солнечный свет такой же "твой", как и чей угодно еще. А песни - что ж, может быть, я тоже хочу их послушать?

Кто-то в черном плаще сунул в руки менестрелю великолепную арфу. Вальгаст тронул, полуприкрыв глаза, струны - и сказал:

- Хорошо, Хейд. Жаль, что это не моя старая, но звонкая спутница - но я спою для тебя.

Он еще раз прикоснулся к струнам. Родился негромкий звук, шелестом рассеявшийся в темноте, среди военачальников и графов Хейда. Вальгаст больше не смотрел ни на них, ни на самого повелителя вампиров - он поднял лицо вверх, и его глаза незряче устремились туда, где за толщей каменных блоков - он чувствовал это! - сияло Солнце. Губы менестреля что-то прошептали, и он запел. Негромко, сдержанно, без особого надрыва: Но все громче и громче:

Ты пой, струна, ты плачь, струна,
В огне родная сторона,
И дом, и сад разорены,
И песни птичьи не слышны.

Ты пой, струна, зови, струна -
Ведь Родина у нас одна,
И пусть проклятье поразит,
Того, кто в битве побежит!

Восстанем, братья! Кровь за кровь!
Мечи пусть укрепит Любовь,
И Ненависть пусть закалит
Того, кто ворогов разит!

Пуст торжествует вражий царь!
Мы помним - говорили встарь:
"Раб - мертв при жизни, а герой
и после гибели живой!"

Запомни, враг! Придет наш час,
Ничто не остановит нас,
Мечи тьму ночи разорвут,
И вражьи стяги упадут!

Запомни, черный царь - тиран,
В сердцах посеявший обман -
Во прахе будешь ты лежать,
И ворон будет труп терзать!

Звени, струна, зови, струна -
Идет Священная Война!
Вставай с колен, свой меч бери -
Врага с земли своей гони!

Вальгаст замолчал. Его глаза вновь встретились с глазами Хейда, и менестрелю показалось, что что-то изменилось во взоре завоевателя. Однако голос повелителя вампиров звучал так же насмешливо, как и прежде:

- Теперь я понимаю, почему тобою так восхищались взбунтовавшиеся рабы. Поистине, поэт может придать благородный облик чему угодно! Но здесь, среди истинных господ, подобным песням нет места.

Вальгаст еще более внимательно пригляделся к всемогущему собеседнику - и ответил:

- Однако ты сам приказал мне петь. А значит, по чему-то человеческому ты все-таки тоскуешь...

Неожиданно Хейд поднялся с трона, стремительно подошел к Вальгасту и схватил его с нечеловеческой силой за волосы, заставив отклониться назад и зажмуриться от боли. Блеснул клинок повелителя вампиров - и обезглавленное тело рухнуло на пол, заливая все вокруг кровью. Хейд же воздел над собою голову менестреля, по-прежнему крепко вцепившись в волосы и крикнул, наводя трепет на стоявших по сторонам вампиров:

- Ну?! Где твои братья, которых ты призывал взяться за мечи? Где твои песни, твое Солнце? Что, ты и сейчас будешь предрекать мне падение и гибель? Твой Светозар и его разбойники уже почти уничтожены, и так же я раздавлю любого, кто посмеет ломать созданный мною порядок! Ну, так обречен ли я? Погибну ли? Что ты теперь скажешь?

И вдруг отрубленная голова распахнула веки, страшным, ослепительным взглядом небесно-голубых глаз пронизав Хейда. Завоеватель выронил ее, но тут же со злостью пнул сапогом и обернулся к рядам своих графов:

- Уберите тело этого ублюдка!

Яростные порывы ветра, снег, усталость, голод, боль незаживающих ран и холод, страшный, непрекращающийся, вечный холод серо-ледяных гор - все эти бичи обрушились на отступавшую армию Светозара, царя венетам.

Хлопья снега лезли в глаза, в нос, набивались за шиворот. Затем они таяли, причиняя дополнительные холод и неудобство, особенно попадая на раны. Катастрофически не хватало теплой одежды - много ткани было пущено на повязки, а теплыми плащами укрывали раненых и обессилевших, которых несли буквально на себе. Лошадей царь также приказал беречь, хотя заготовленный на равнинах корм для них стремительно иссякал. Впрочем, лошади были жизненно необходимы - они тащили повозки, в которых сидели совсем уж ослабевшие воины, жены и дети.

Это был немыслимый и страшный переход! Люди заходились истошным кашлем, харкали на снег кровью, а потом слабели и падали на землю, уже не в силах подняться. Рядом с ними валились лошади, ослепшие от почти постоянного снегопада. Огонь было не развести, и конину приходилось есть сырой, а все остальные припасы давно вышли. Недостатка в воде не было - люди ели чистый снег, но это оборачивалось пыткой для простуженного горла. Когда призрак голодной смерти воочию предстал отступавшим, иные были готовы даже есть человечину - плоть умерших воинов, но Светозар решительно запретил все разговоры об этом, так как знал: сломайся этот последний барьер - и войско будет обречено, обратившись в неорганизованную толпу, каждый человек которой будет рассматривать соседа потенциальной добычей! И без того ослабшие люди, не слушая командиров, бросали по дороге мечи, щиты, доспехи, становящиеся все более тяжелыми с утратой сил. Такою была армия царя венетам, которая на последнем горном перевале, отделявшем ее от плодородных равнин за горами, лицом к лицу столкнулась с очередным воинством Хейда.

Конечно, новый противник значительно уступал прежним. Всадники-катафрактарии со знаменитыми длинными копьями даже не поднялись в горы сами, остановившись на самой границе мертвого мира ледяных гор и привычной земли, покрытой цветами и травами. И они, разумеется, были непреодолимой преградой на пути оборванных и голодных воинов! Что остается им? Броситься на копья всадников, обрекая свои семьи на рабство или повернуть обратно, в объятия царицы Мораны?

Дрожащая в ознобе Волеслава, закутанная в теплый плащ, из повозки увидела, как Светозар верхом на коне взлетел на небольшое возвышение, на котором он был виден каждому человеку в своем до смешного маленьком войске. Полководец громко заговорил:

- Братья мои! Рядом с вами я бился во многих битвах, рядом с вами радовался победам и горевал в час поражения! Вы не ведали страха ни перед полчищами захватчиков, ни перед холодом ледяных гор! И я, Светозар, царь венетам, счастлив, что жил рядом с вами, и счастлив если мне выпало рядом с вами умереть! Вот он, враг - перед нами. Может быть, мы не можем победить его... Но одно мы можем точно - показать ему, как сражаются и умирают венеты!

И через силу поднялись к небу секиры и мечи, и рев прокатился по неровным рядам! Тогда Светозар продолжил:

- У кого есть щиты и копья - пусть строятся стеною, остальные - за ними. Самые сильные - пусть подтащат сюда десяток камней покрупнее, и перед атакой столкнут по склону, на врага.

Не было ни труб, ни барабанов. Не было сил на боевые кличи. И в молчании пошли на врага, вопреки самой смерти сплотившись, воины царя венетам. Загрохотали, набирая по пути скорость, катящиеся под уклон валуны - они неслись вниз, прямо на ошеломленных черных всадников.

Практически одновременно качнулись копья обеих сторон - и поразили противоположный ряд. Так сильны были выпады катафрактариев, что иные наконечники пробили деревянные щиты и сломались в человеческой плоти. Воины же Светозара стремились переколоть вражеских лошадей, чтобы добивать катафрактариев на земле. Строй пехоты сразу же сломался, но и сброшенные валуны заставили всадников расступиться, давая возможность воинам царя венетам нападать на противников сбоку, где длинные копья были бесполезны. Самые ловкие вскакивали за спиною вампиров в седла и валили их с коня или кололи засапожниками. А затем вдруг часть пехотинцев отпрянула вспять, и в ряды ошеломленных катафрактариев врубилась горстка наездников, предводительствуемая светловолосым героем.

Светозар не стал вести свою малочисленную конницу на прорыв. Расчистив вокруг себя пространство ударами меча, он придержал коня, снял лук, прицепленный к седлу, и принялся поражать стрелами врагов. Стрелы очень редко убивали вампиров, но зато заставляли потерять равновесие, открывая для удара. Когда стрелы закончились, царь венетам увидел, что враги, не ожидавшие такого отпора, пытаются начать организованное отступление, отбиваясь от разошедшихся воинов Светозара. Тогда он скликал своих конников, собрал их вокруг себя - и еще раз ударил на сломленных катафрактариев. Все было кончено.

Но на самого Светозара было страшно смотреть. Он посмотрел вслед отступавшим врагам, спрыгнул с коня и пошел, шатаясь, как пьяный, через ряды своих воинов по направлению к повозкам. Царь не был ранен, однако нездоровая бледность покрывала его лицо. К нему бросилась Волеслава и прижалась к иссеченному доспеху:

- Ты искал смерти? Зачем?!

Он отстранил ее. Волеслава заплакала, а Светозар в молчании последовал дальше. Меч, который он держал в руке, не убирая в ножны, выскользнул из разжавшейся ладони и со звоном упал на камни, но полководец не наклонился, чтобы поднять его. Потому, что в его душе, истерзанной битвами и переходами, своим и чужим горем, рождался могучий протест против происходящего, и недаром древние короли-священники оставляли оружие лишь в одном случае - когда шли говорить с Богами один на один.

Ибо лишь один только Вождь смеет отвечать за весь Народ, когда Боги гневаются!

Царь венетам медленно поднимался на холм, за которым тянулась цветущая зеленая бесконечность. И он знал, что там, за угрюмыми серыми тучами, закрывающими небо с тех пор, как его люди вступили в ледяные горы, пылает неугасимое Солнце, источник всякой Жизни на Земле! Наконец Светозар достиг вершины холма, и тогда воины, командиры, женщины и дети увидели, как царь простер руки к небесам, надрывая сердце в неистовом крике:

- Солнце! Слышишь ли Ты меня, светлое Солнце? Ответь, почему Ты покинуло в своем благословении мой народ? Почто Земля наша разорена, и ее защитники изгнаны, и злой чужеземец повелевает нашими братьями? Солнце! Нет никого выше Тебя, никто, разве птицы небесные, не пересекает Твоего пути! Ответь, будут ли жить на Земле венеты? Будет ли звучать речь нашего языка, будем ли мы звать себя вольными, будут ли рождаться в семьях наших дети с глазами цвета Неба? Или лучше нам сгинуть всем в последнем бою, чтобы не звать себя рабами без роду и племени?! Солнце светлое! Ответь! Отец, ответь своим детям - где Свобода?!

И раздался тогда далекий гул - одни после говорили, что дрожала то Мать Сыра-Земля, иные - что долетел гул седого Океана, ударившего о брег, третьи - что вздохнули вековечные ледяные горы позади. Холодок пробежал по спинам людей, и они невольно отступили на шаг прочь от холма. Гул прекратился, а через миг грянул такой удар грома, что казалось, будто Небо рушится на Землю. Порыв ветра едва не сбил иных с ног. Но царь венетам непоколебимо стоял на вершине холма, ожидая ответа от древнейшего и самого великого из языческих Богов, от которого заставили отречься его народ жестокие завоеватели.

И тучи разошлись, пропуская сперва маленький лучик солнечного света, затем - все больше и больше, а затем - затем могучий золотой столп ударил с Небес, уходя к Восходу.

Туда, где лежала бескрайняя Земля великого народа пахарей и витязей, дремавшая в собственном величии.

Светозар плакал и не стыдился этого. Его народ будет жить, и женщины венетов еще нарожают здоровых, крикливых детей взамен павших воинов! Он вновь вскинул к Небесам руку - на этот раз одну - в военном приветствии:

- Солнце! Спасибо тебе, светлое Солнце! Слава тебе!..

А ночью, когда Светозар лежал под звездами на своем плаще, ничем не отличаясь от простых воинов, ему приснился необычный сон. Пробудилась ли это родовая память - от отца, воина и охотника из ариева простора, из народа Рос? Или это было знамение Богов?

Словно тяжкая занавесь разошлась перед его глазами на полы, и он увидел бескрайнее золотое поле колосящегося хлеба. Синее небо, ясное Солнце лишь оттеняли его неколебимость. И Светозар словно бы поднимался ввысь, туда, откуда озирают мир перелетные птицы. Неведомая сила понесла его над лесами и полями, реками и озерами, так похожими на его родные, знакомые с детства - но словно исполненные самого Духа Вольности, искорененного в Закатных Землях Хейдом. Так вот она какая, Арьяварта...

И вот она, гордая Русколань, вознеслась перед Светозаром, гордо вздымая к небесам башни кремля! Зашумели буйным океаном голоса торга и веча, застучал, зазвенел жизнью, тысячью дел великий град народа Рос - нет ему равных не только на Закате, Хейдом безжалостно разоренном, но и на Полуденном Восходе, где издавна из камня столицы многие воздвигнуты. Вот она, Арьяварта!

Многие злые цари да вожди армий чужеземных на Русколань зарились, в походы на ариев ходили. Да только после одним тем счастливы бывали, что живыми из походов тех воротилися! Ибо являли тогда и боярин знатный, и воин-витязь, и ратник-ополченец доблесть такову, о коей после долго песни складывали. Потому что пока народ Воли своей крепко держится да незваных гостей в топоры встречает, не бывать переводу храбрым богатырям в земле народа того!

Когда же Светозар проснулся, его вновь охватили тяжелые мысли, однако он отбросил их прочь и рывком поднялся на ноги. Предстояло продолжать путь на Восход. Однако выступление следовало кое-чем предварить.

Царь созвал остатки конной дружины и отобрал из нее трех лучших наездников. Просыпавшиеся люди во все глаза следили за своим вождем. Он же во всеуслышании говорил:

- Мы уже идем по земле, которая принадлежит великому и славному народу Рос. Я знаю, что народ этот, помимо доблести воинской, отмечен добрым сердцем и чужд непочтительности с мирным гостем. Допустимо ли скрытно проникнуть в дом щедрого хозяина, пусть и без злого умысла? Вы - три гонца моих. Скачите вперед моего войска и несите весть царю Арьяварты в славную Русколань, что мы пришли, изнемогая в битвах, и просим помощи в трудный час.

Светозар замолчал и надолго задумался. Молчание нарушил самый молодой гонец:

- А с какими словами нам обратиться к владыке Русколани?

Царь еще немного подумал, а затем медленно заговорил, и не только гонцы, но и каждый слышавший запоминали его слова:

- Внемли словам горя и отчаяния, о царь народа Рос, ибо они сказаны в час грозы воинской и великой брани на Закате! Брат! Я, Светозар, царь венетам, испрашиваю у тебя пристанища для моего народа и помощи в борьбе с врагом. Не простым просителем прихожу я в пределы твои - ибо коли откажешь нам в помощи, то убьют мои воины жен своих и детей, дабы от рабства избавить, а после повернуться лицом к врагу и полягут в сече. Но смотри, царь! Ворог мой - и тебе ворог тоже, не ведает он насыщения, все о новых рабах, о новых богатствах печется! Помни же - одна кровь течет в жилах Росса и Венета, и потому надобно им в злую годину встать плечом к плечу, брату за брата. Ликом Святовита, мечом Радигоща, курганами Предков заклинаю я крепость союза наших народов, отныне - навеки! Решай, брат:

Светозар смолк. Затем добавил:

- Передайте эти слова царю ариев. Если кто хребет Хейду и переломит, так разве что владыка русколанский да витязи его!

X

Вот что рассказали мне старые люди. Когда еще были предки народа Рос великанами головою до неба, да когда ходил еще по земле сам праотец Арий, уже тогда пахали в нашем краю землю да выращивали хлеб, а рабства не знали, да и знать не хотели. Да только разве лошадь или быка у великана плуг таскали? Запрягали предки - волоты сами тучи небесные, и на них по полям великие борозды делали, коих следы и по сей день видеть можно. Счастливо тогда жили в краю нашем, и ни богатых, ни бедных не было, ибо всем хлеба вдосталь хватало, а работать каждому в охотку казалось.

Услышал о том злой Черный Царь, Чернобог, и решил землю нашу себе взять, а волотов холопами сделать. Седлал он черного коня, и сказал детям да жене своей Моране:

- Ждите меня три дня. Коли на третий день увидите на Севере черные тучи и услышите вороний грай, то знайте - побил я рати Ариев, и вернусь с великой добычею. Коли же увидите на Севере красный закат да услышите орлиный клекот, то плачьте - ибо значит то, что пал я в поле от руки врагов наших!

Сказал Чернобог так, и поскакал на Полуночь, в земли, где ныне Русь наша лежит, в земли добрых пахарей, умелых работников, удалых охотников да храбрых богатырей...

Скакал Чернобог час за часом - и выехал на поляну среди леса дремучего, а на поляне той учил старый праотец-Арий молодежь землю распахивать. Ладно у парней получалось, и улыбался старик - добрые мужики из них вырастут! Но затмилось солнце светлое, и повеяло на людей холодом. Поднял Арий глаза - и увидел, что на Востоке, где Степь с Лесом граничит, стоит черный конь, а сидит на нем всадник - черный, как ночь, печальный, как поздняя осень, и грозный, как сама Смерть.

И промолвил тогда Арий:

- То не следопыт-странник зашел к нам, и не купец - гость заморский жалует! Видно, пришел то на Землю нашу Враг немилостивый, что Волю да Правду истребить хочет!

Ничего не ответил ему Чернобог, рассмеялся лишь, и бросил назад себя перчатку кожи черной. Упала она на землю степную - и поднялась тьма тем всадников с копьями да пиками на могучих конях. Но не дрогнул старый Арий - дальше смотрел в лицо Чернобогу.

Бросил Чернобог оземь вторую перчатку - и встала за ним тьма тем воинов с луками да пращами. Но и тут не дрогнул старик, спокойно смотрел на врага.

Сорвал в ярости Чернобог с себя плащ - и бросил в Степь. Поднялась за ним тьма тем воинов пеших с мечами да топорами, молотами да палицами, все в доспехи наглухо закованные, щитами от ног до головы укрытые. С гордостью посмотрел Чернобог на Ария и сказал тихо, но так, что замолк Вольный Лес:

- Покорись.

Но без страха отвечал гостю незванному Арий:

- Показал ты мне, витязь, умения свои. Спору нет, учен ты в волшебстве да в волхованиях. Пришело время мне и свое умение показать...

Достал он из платка на груди горсть Родной Земли, что всегда у него была, бросил за спину - и встали за ним сто юношей в белых рубахах, холщовых штанах, да с мечами в руках - а больше ни оружия, ни доспехов на них не было.

Засмеялся Чернобог:

- Видно, тронулся ты со страху умом, что такое сотворил. Прибью я голову твою над моим порогом, и будут все знать, что убил я глупого Ария!

Сошлись две рати - и началась сеча. Коли один Черный Воин падает, другой на его место становится, а Ария рать бьется без роздыху. Бились-бились, и стала Рать Чернобога редеть, смешались ряды ее, дрогнули - и побежала она.

Поднял старый Арий с земли дубину, и пошел на Чернобога. Ударил он врага Земли своей - тот только с коня полетел. Склонился тогда Арий над ним и молвил:

- Ударил я тебя с пол-силы, чтоб не испустил ты дух, но неправду свою осознал. А лишней крови не желаю я...

Только нежданно схватил Чернобог меч и ударил Ария в грудь. Переломился меч, ибо не стерпел он того, что им нечестный удар нанесли.

Опустился старик на одно колено, рану в груди зажимая. Плюнул Чернобог ему в лицо, да и закричал:

- Ты почто в поле-то вышел, старик? Тебе на печи сидеть, а не в брани хоробрствовать!

Но ошибся враг Земли нашей - встал из последних сил Арий, и увидели все, что на три головы выше он Чернобога. Схватил он одною рукою врага за шиворот, другою - за пояс, поднял над собою - и в землю вколотил. Да так вколотил, что пробил Чернобог земную твердь и свалился в Подземное Царство, где то холод лютый, то лава раскаленная течет. И застрял он там в большом камне, что с тех пор стал красным, как кровь Воина. Так наказан был злодей за то, что против Правды пошел.

...В светлом тереме на холмах высоких, на Родной Земле, среди вольных лесов умирал старый Арий. Много крови он потерял, да порвал себе жилу, когда Чернобога оземь бросил. Знал он, что скоро ему уходить к Небесному Отцу, и послал трех гонцов трем своим сыновьям - на Закат, на Полуночь и на Восход - Туату, Теуду да Словену.

Прискакал первый гонец на широкий да веселый двор Туата. Видит - везде народ песни поет, хороводы водит, пляски пляшет. А у князя в палатах - пир горою. Стали служки и гонца за стол тащить, да отговорился тот, и поведал Туату вести дурные. Опечалился Туат, но молвил, на жену посмотрев:

- То печальное дело, и не хочу я приносить грусть в свою землю. Давно мы с отцом живем порознь, и теперь незачем мне пиры покидать!

Прискакал второй гонец на грозное и славное подворье Теуда. Сурово шумело у берегов Море Янтарное, грустно кричали чайки, и под стать тому был облик самого двора - трижды каменная стена опоясывала хоромы, и высились вдоль нее сторожевые башни. Молчаливо встретила гонца суровая стража, закованная в доспехи...

Выслушал вести Теуд и молвил:

- Отправился бы я в княжество отца моего, но не могу оставить я свой народ в час грозный, когда идут со всех сторон на нас враги!

Прискакал третий гонец ко Словенову граду, и видит - стоит на холме город, дома в нем деревянные, украшены просто, да с выдумкой, только странно, что не видно среди них ни нищих лачуг, ни боярских хором - все одинаково чисты да крепки. Не нашел гонец князя в кремле и поскакал к лесу, где топоры стучали да пилы пели. Увидел он там Словена - как простой мужик, валил тот деревья плечом к плечу со своими родовичами. Начал ему гонец кланяться по обычаю, но остановил его Словен:

- Дело говори!

Как услышал князь о несчастье, что приключилось с его отцом, то омрачился его светлый лик, и молвил он:

- Много дел оставлю я без надзора, но поеду к отцу, ибо семьею род крепок, и должен я во всем быть примером для родичей!

Обтер князь пот с лица, наказы роздал ближникам, сел на коня и, как был, поскакал в землю отца.

Подошел Словен к постели отца своего и залился горькими слезами, упав лицом ему на грудь. Молвил тут старый Арий:

- Сын мой! Быть тебе старшим в роду моем, ибо больше всего ценишь ты Правду и Законы... Прощай!

Так умер первый герой наш - праотец Арий, а Словен стал главным в роду потомков его.

Вознесли его тело на костер, подожгли - и вспыхнуло пламя до небес, такое же яркое и могучее, как и сам Арий. Вся Природа печалилась в тот день, ибо умер любимый сын Небесного Отца и бесстрашный защитник Правды. И кричали в час тот орлы, кружа над тризною по своему брату в человечьем облике...

Увидела пламя костра Морана, услышала она орлиный клекот - и зарыдала, ибо поняла, что пал муж ее в Северных землях, и не вернется он к ней. Но лишь горы отвечали ей эхом на ее плач, ибо никто кроме нее и ее сыновей не печалился по злодею.Так наказывают Боги тех,кто не чтит Правду!

И пошли сыновья Чернобога да Мораны, что чужой кровью жили, новой земли искать, ибо пришла их старая земля в упадок с поражением Черного Царя. Покорили они народы с черной кожею иные, заставили себе служить рабски, да и дальше на Полуночь двинулись, повоевали земли Теудовы. А народы те, неграми рекомые, и по сей день все под барабаны пляшут да в бубны бьют, как при прежних господах делали, да ждут, что откликнуться Чернокрылые, придут забрать жертву...

А в земле Ариевой, что Словену досталась, подрос молодой воин да удалой богатырь, Радигощ по имени. Увидел он, что много народу в родном краю скопилось, и так сказал:

- Не гоже то, чтобы еще мы друг-друга в голодный год за хлеб бить начали! А пусть пойдут за мною все повольники, что новой земли ищут - поведу я их на Закат, биться против Псов Чернобоговых!

От тех повольничков Радигощевых, сказывают, и пошли на свете венеты. Первое время крепко помнили они о кровном родстве с народом Рос, верными друзьями были и надежным щитом с Закатной стороны. Ну а после и былины-сказы позабылись, и корысти поприбавилось. И не стало былого товарищества:

Но уж коли пришла беда общая, налетела война с Восхода или Заката - тут уж вставай, Ариев корень, Белый народ, сыны Славеновы, на святую брань - как один человек! И не дело раздоры прежние поминать. А коли поминать их не будем, так и не сравниться с нами во поле ратном ни единый другой народ.

Мрачная и торжественная музыка наполняла бесконечные переходы замка Аверон, концентрируясь в тайном зале, куда, кроме Хейда, имели право входить лишь Виндраум, Ульра и два доверенных графа. Да и не будь на то воли завоевателя, никто бы по доброй воле не шагнул туда - ибо в огромном пустом помещении, после долгих веков оккультных ритуалов, казалось, скопились отпечатки всех земных мерзостей, и что-то пугающее даже для вампиров таилось за тяжелыми створами дверей.

Однако время от времени Хейд решал воскресить в своем замке позабытые культы. За столетия он так и не ответил на каверзный вопрос - если магия все же существует, существуют ли все Боги и Духи, к которым обращены заклинания? Конечно, бессмертному и всемогущему правителю до этого не было никакого дела, но подобные мысли не раз посещали его. Завоеватель, во всем ценивший прежде всего практическую выгоду, не нашел ответа и теперь. Он стоял в тайном зале, на полу которого была начертана белая пятиконечная звезда в круге, вокруг которой располагались древние письмена неведомого происхождения. Облаченные в черные плащи с капюшонами четыре спутника ждали его приказов с факелами в руках. Хейд шагнул в центр пентаграммы - и тут же вспыхнули зажженные золотые светильники на длинных подставках, также количеством четыре. Тогда повелитель вампиров заговорил, обращаясь раз за разом к каждому из участвовавших в ритуале:

- Ты - Огонь! Заклинаю тебя именем Невыразимого - ступай на Полдень и делай свое дело!

- Ты - Воздух! Заклинаю тебя именем Невыразимого - ступай на Восход и делай свое дело!

- Ты - Вода! Заклинаю тебя именем Невыразимого - ступай на Закат и делай свое дело!

- Ты - Земля, порождающая трех духов и сама рожденная ими! Заклинаю тебя именем, мощью и знанием Невыразимого - ступай на Полночь и делай свое дело!

Вампиры отступили, пятясь, каждый в указанную сторону, и зажгли факелами четыре чаши с благовониями. Струи дыма, изгибаясь, подобно змеям, заклинаемым бродячим факиром из Мелуххи, поползи к Хейду. Завоеватель же, сжимая в руке меч, устремил взгляд своих пронзительных глаз к пятому лучу нарисованной на полу звезды, у конца которого стоял на коленях связанный раб, не могущий и пошевелиться. Повелитель вампиров медленно простер к нему руку, полушепча-полуговоря на распев:

- О Невыразимый, царящий над мертвыми звездами, творящий и разрушающий, услышь меня! Дай мне пройти, открой мне врата! Да увижу я то, что сокрыто Смертью и Разложением! О Сет Муту! Габорим! Таммуз! Мастама! Самну, губитель Ура! Да увижу я Истинный Свет с Восхода!

Струи ароматных курений, еще более уподобляясь змеям, изогнулись, и вампирам вне круга показалось, будто они слышат шипение. Сколь древний ритуал это был! Еще Иерихон, Русколань, города Шумера и Мелуххи не зародились даже как поселки, еще море не поглотило великую Ультиму Туле, а ритмы "тамтамов" бились о темное африканское небо, и в такт им ухали и приплясывали волосатые обезьяны, едва-едва узнавшие огонь и лук. Безобразный морщинистый жрец в резных украшениях из кости вспарывал острым камнем плоть жертвы - и орда впадала в неистовство, примитивные наркотические травы поражали дикие умы, и вот уже кожистые черные крылья застилали Небеса, знаменуя пришествие Чернокрылых Богов с Восхода - Вампиров, Лемуров, Ламий более поздних времен - из болотистой Земли, скрытой ядовитыми туманами, которая еще до гибели Ультимы Туле уйдет глубоко в Океан! И выше этих Чернокрылых стоял лишь Великий Змей, враг людей с белой кожей. Древние страхи никогда так просто не уходят. Вслед за ордами чернокожих змеиные культы расползались по миру, чтобы обрести новое рождение в Средней Азии и Западной Европе. И сейчас еще дикари вудуистских ритуалов пляшут и исходят пеною изо ртов в честь Дамбаллы, прося у него власти и силы - но они такие же рабы своего страшного бога, как и любой другой фанатик, согласившийся быть донором для вампира.

Хейд поднял, держа за горло, раба с пола и всадил снизу вверх меч, производя медленный разрез. Затем завоеватель выпустил бездыханную жертву и опустился на колено, касаясь заляпанного кровью пола внутри магического круга ладонями с слегка расставленными пальцами:

- Меллек Таус!

Произнеся это имя, позднее воскресшее у йезидов и Ятукан, Хейд медленно провел окровавленными руками по своему лицу. Струи дыма с четырех сторон завились спиралями и вонзились в разлитую по полу кровь, в тело мертвого раба, а затем перемешались и составили широкое кольцо, в котором постепенно стали появляться какие-то образы. Хейд жадно вглядывался в них, опираясь на одно колено.

Так он мог сидеть долгими часами, пока кольцо ритуальных курений не исчезало само собою. Было строжайше запрещено тревожить повелителя вампиров во время таких ритуалов, ибо в таинственном зеркале из дыма он созерцал прошлое и будущее, постигал искусство полководца и управителя. Хотя это было не главное - чему принципиально новому можно научить владыку великой империи, выигравшего множество битв? Истинной причиной того, почему Хейд так дорожил этими часами, была его усталость от окружающего мира. И война, и интриги, и политика, и изучение древних тайн - ничто не пробуждало длительного интереса в повелителе вампиров. И только видя бесконечно далекие во времени миры, давно сгинувшие или еще только грядущие, но одинаково недоступные, Хейд стряхивал апатию и безразличие.

Однако приказ Великого был бесцеремонно нарушен. Потому, что он сам дал другой приказ: что бы ни случилось, немедленно сообщать все новости о царе венетам и его войске.

Двери тайного зала оглушительно, как показалось в царившей тишине, грохнули о стены. В проеме стоял вестовой личной стражи:

- Повелитель! Гонец из войска, которому ты приказал...

Хейд вскочил и развернулся к говорившему:

- Ладно, я понял. И что этот гонец говорит?

- Войско разбито:

Завоеватель сжал кулаки:

- Великолепно! И что, вожак этих ублюдков попал в плен или убит?

- Великий, прости меня: НАШЕ войско разбито...

- Что?!!

Хейд подскочил к вестовому и тряхнул его за плечи:

- Наше войско разбито? Катафрактарии? Лучшая тяжелая конница в мире бежала перед бандой отступавших с позором оборванцев?! Дурачье! Ничего никому нельзя доверить!!

Он отпустил вестового и пошел было в сторону, но тут же развернулся обратно:

- И что, царь венетам, надо полагать, уже ведет свое войско по земле ариев?

- Да. Там и произошла битва.

Хейд злобно расхохотался:

- Похоже, что мои военачальники имеют интересное свойство - когда я с ними, они побеждают, когда меня нет, они бегут, побросав оружие!

Подошедшая Ульра решилась задать вопрос:

- Но почему Великого так волнует бегство на Восход нескольких сотен непокорных рабов? Без них будет только спокойнее...

- Да потому, что их вожак провозгласил себя царем! Царем венетам! А цари Русколани своего никогда не упускают... Если Светозар попросит помощи у Арьяварты, мне придется воевать с народом Рос. А тогда разве что ленивый не взбунтуется у меня в тылу!

Хейд поднял с пола свой окровавленный меч и задвинул в ножны:

- Я выступаю в поход немедленно - нужно настигнуть Светозара и раздавить его войско.

А через час уже ржали ослепительно-белые кони, скрипели повозки с пехотинцами, лязгала броня - царь венетам должен был умереть. И вместе с ним должен был умереть его народ.

Над великой Русколанью пылал закат. Кроваво-красные небеса напоминали людям, что где-то там, в вышине, великие герои, павшие с мечами в руках, продолжают сражаться с темными силами, покушающимися на Солнечный Свет. Владыка Арьяварты, седобородый статный муж с массивным царским жезлом, неспешно шел по стене кремля, кивая приветствующим его часовым. Прохладный вечерний воздух доставлял царю удовольствие, однако он хмурился, напряженно над чем-то раздумывая. Наконец, по одному из всходов на стену поднялся еще один человек - без жезла, но такой же осанистый, как сам царь. Владыка узнал его и улыбнулся:

- Скорее, видно, Солнце взойдет с Закатной Стороны, чем ты, боярин, хоть на миг опоздаешь куда:

Боярин тоже улыбнулся, подходя ближе:

- Да и негоже мне нынче опаздывать. Так, иначе, а дело с гонцом тем решать надобно в скорости - вон как нынче на совете бояре знатные разошлись: едва за бороды друг друга не взяли! Одни говорят - помочь венетам надлежит, иные же - нет.

Царь кивнул:

- И сам я сказать о том не берусь. Кто венеты те - так, народ малый, племя, Хейдом покоренное! А Хейд тот, сказывают, дюже как силен стал - недаром предок мой Ледар в бою с сим Хейдом погиб...

Боярин покачал головой:

- А все ж родичи нам венеты, куда ближе, чем кто другой.

- Родичи, верно. Да только деды, видно, мудрили - мудрили, да и перемудрили. Почто столько народу на Закат переселилось? Что, в Арьяварте земли мало было? Может, пускай сами теперь и выкручиваются? Как мыслишь?

Боярин погрустнел. Он оперся руками о деревянный зубец на стене и посмотрел куда-то за горизонт. Через некоторое время он ответил:

- Так я мыслю: негоже братьев в беде покидать! Потому негоже, что если от дальнего родства отречемся, то и ближнее вскоре забывать начнем. Извечно народ Рос Единством своим славился и силен был! Нет, не глупость предки сотворили, Закатные Земли под Русколань покоряя - подвиг то был. Жаль, не хватило сил тогда им Единство народное удержать, откололся Закат от нас, венетами прозвавшись! Но дело то - поправимое. Придет время - будет плуг росский вольно ходить от Райне великого до Земли людей с кожею желтою, от моря студеного до Кемет-царства, и будет страна наша опорой да надеждою для всякого племени, что от ариева корня себя производит! Враги-то наши все сильнее да сильнее становятся, мечи куют, новые земли покоряют. Хейд с Заката злое замышляет, степняки с Восхода ордами к хлебу нашему рвутся, с полудня народы подлые да хитроумные мести алчут за битвы давние. Не за горами время - биться с ними всеми придется нам - за пашни да пастбища, за выход к морям да речные пути, за жизнь саму народа нашего - чтобы не задушили Арьяварту, чтобы была она страною великою, как прежде и ныне! И негоже нам силы свои распылять. Изгнал Хейд братьев наших венетов с земли, им принадлежащей - пусть, сломаем хребет кровососу закатному - вернутся венеты на родину, и к Арьяварте, под Русколань ее притянут. Не эти вернутся - так дети их, внуки, правнуки...

Царь кивнул:

- Так же мыслю. Говорил противное, чтобы тебя испытать. Да только вот бояре иные и говорят иное.

- А ты присмотрись к ним, владыка. Их деды-прадеды в поле спали, плащами укрывшись, границы наши сторожили, а они только животами трясти теперь горазды да за богатства свои трястись! Не у них наперво спрашивай - у народа нашего! Спроси людей простых - помогать нам братьям своим или так их бросить, на смерть верную? Все, как один, встанут - не испорчены сердца их еще, как у бояр старых!

Царь еще раз кивнул. Он не собирался спорить с боярином - потому, что спорить было не о чем, ведь в груди владыки Русколани билось такое же пламенно сердце, как и у любого другого мужа из народа Рос, рожденного на землях Арьяварты.

XI

Лучше мертвому в поле лечь!
"Берсеркер!" - трепещите, люди:
Первобытную ярость разбудят,
Зазвенев, секира и меч!

Засверкали огнем клинки,
Поднимаются Предков тени:
Никогда, никогда на колени
Наш народ не поставят враги!

И когда мы в атаку шли,
Гром на небе ударам вторил.
Будут плакать о павших героях
Рощи нашей Родной Земли...

Светозар давно был готов ко всему. По мере продвижения своего войска он рассылал в разные стороны конных разведчиков, надеясь, что владыка Арьяварты откликнется раньше, чем венетов настигнет очередное войско Хейда. Но все сложилось совсем иначе.

Как только разведчики сообщили о стремительно приближающихся преследователях, Светозар приказал посадить на повозки всех женщин и детей, бывших при войске, и приказал всем воинам младше двадцати лет сопровождать обоз на Восход - до тех пор, пока они не встретятся с воинами ариев. Вместе с обозом Светозар приказал отправить почти все продовольствие, и назначил отправление на следующее утро, чтобы воины, остававшиеся с царем венетов, могли провести ночь с женами. Сам же полководец в одиночестве объехал окрестности, думая о предстоящей битве. С одной стороны дороги, ведущей вглубь страны народа Рос, было несколько холмов, покрытых редким лиственным лесом, а с другой, на некотором отдалении - серый монолит остроконечной скалы, напоминавшей часового, выставленного ледяными горами, оставшимися позади. Вряд ли Хейд не пойдет по наезженной дороге - ему дорог каждый час, каждый миг. И вряд ли он станет как следует изучать окрестности - наверняка повелитель вампиров считает, что венеты отступают в беспорядке. Почему-то Светозар был уверен, что Хейд, в своем презрении к "холопам", к "взбунтовавшимся рабам" по-прежнему недооценивает их.

Но еще Светозар твердо знал, что надежды на победу больше нет. Ничего не оставалось царю венетам, как умереть - умереть вместе со всеми, кто остался вместе с ним, чтобы у женщин его народа родились новые дети. Он ударит с холмов на войско Хейда и прорвется к скале. Разумеется, враги после этого бросят все силы на него, и лишь когда он упадет мертвым - они поймут, что с ним пали далеко не все венеты. А на скале можно будет обороняться долго, очень долго - пока хватит сил.

Даже мысль о неизбежной смерти не пугала его. Такова участь воина - отдать жизнь за дело, которое называл своим, за свой народ. А у Светозара не было ни семьи, ни дома, не было никого, ради кого стоило бы пытаться выжить. Всю свою жизнь он прожил ради людей, ради своих братьев по крови, доверивших ему право на власть - и если теперь он должен был ради них умереть, он не станет жаловаться на судьбу. К этому он и шел долгие годы.

Перед глазами царя прошла вся его жизнь. Вот он - охотник, потом - бунтарь и вожак отряда таких же бунтарей, соратник бесстрашного Хиргарда, полководец, глава Союза Трех Народов, царь венетам. Вот куда привела его тропинка, выбежавшая из-под мохнатых елей, могучих дубов, тонких березок его детства! Несколько дней назад Светозар похоронил свою мать - и последняя нить, связывавшая его с этим миром не как царя, а как человека, оборвалась. Теперь он умрет, уступая место вождям грядущего. Потому, что таков долг Правителя. Потому, что человек по имени Светозар устал жить здесь - в мире, который никогда его не понимал, в мире, отрекшемся от великих Богов седой языческой древности!

Да, здесь, на лике Матери-Земли, у человека, следующего Правде, может быть две судьбы. Одна - быть продолжателем рода, семьянином, добиваться благополучия, хорошего места в обществе, уважения окружающих. Что и говорить - люди, преуспевшие в этом, это достойнейшие люди. Но есть и другая судьба, другой Путь -  даже люди, идущие по нему, не всегда могут сказать, в чем он заключается. Редко есть у них что-то, кроме иззубренного в сечах меча, крепкого щита да верного друга-коня. Не бывает у них ни дома, ни семьи. Но зато личное вырастает в них до общего, и домом их становится вся Родная Земля, а семьей - Народ. Не скажу, что такие люди лучше первых. Но они тоже нужны.

- Светозар!

Царь повернулся на женский голос и увидел Волеславу, скакавшую к нему на коне со стороны лагеря. Разве она не должна была быть со всеми остальными женщинами в обозе?

Придержав коня, всадница подъехала почти вплотную к Светозару. Так близко, что он мог разглядеть, как трепещет от долгой скачки верхом ее грудь. И царь вспомнил, что давным-давно считал ее самой красивой девушкой на земле.

- Почему ты не в обозе?

- Я хотела попрощаться с тобой. И попросить - попросить разрешения остаться.

Она наклонила голову, избегая удивленно-недоверчивого взгляда царя.

- Что?! Завтра тут будет сражение, из которого никто не выйдет живым! И женщины должны сохранить...

- Ты не понял, Светозар... Я хотела попросить разрешения остаться... на ночь.

Норовистый конь сделал шаг вперед, и всадники оказались совсем-совсем рядом. Волеслава покраснела как девчонка, первый раз оказавшаяся наедине с милым, даром что была вдовою вождя, которому снес голову ее нынешний собеседник. Царь печально улыбнулся и коснулся рукою ее лба, убирая в сторону непослушную прядь растрепавшихся волос. И тогда Волеслава обхватила Светозара руками, уткнулась лицом в грудь и заплакала. Сквозь слезы она пыталась говорить, хотя царь, осторожно гладивший ее по голове, уже все понял:

- Я тебя люблю, Светозар... Я тебя всегда любила... Прости меня...

"Сколько же лет понадобилось, чтобы ты мне это сказала..." - подумал царь. Ему было очень жалко Волеславу - но не себя. Словно он давно уже смотрел на самого себя со стороны.

Волеслава перестала всхлипывать и вздрагивать, подняла голову - и их лица оказались точно напротив. Ее голубые глаза завораживали... Светозар, наконец, тоже обнял Волеславу, склонился к ней и поцеловал в губы. Они долго не могли оторваться друг от друга, и умные кони стояли, как вкопанные - не желали тревожить хозяев.

Но вот царь распрямился, еще некоторое время обнимая Волеславу за плечи и глядя ей в глаза. Затем он отпустил ее и коротко сказал:

- Прощай!

Она неверяще встрепенулась и перехватила уздечку царского коня:

- Нет! Не оставляй меня! Все женщины проведут эту ночь в объятиях своих мужчин...

Царь снова повернулся к ней, и она смолкла, пораженная болью одиночества, наполнявшей его глаза:

- Я - не твой, Волеслава. Даже если ты любишь меня, ты никогда не сможешь меня понять. Я уже слышу, как меня призывают Боги... В эту ночь я должен быть один.

- Но разве ты не хочешь, чтобы у тебя остались на земле сын или дочь?

- Продолжение Рода - удел обычных людей. Я родился, чтобы сражаться и умереть в бою - стоит ли передавать эту тень Смерти по наследству?..

Рука Волеславы, удерживающая царского коня, разжалась, и Светозар медленно поехал прочь. Но неожиданно снова обернулся и почти крикнул:

- Но если Боги сохранят мне жизнь, и я вернусь живым... Я назову тебя своей женой, ты станешь царицей венетам! Я клянусь тебе, любимая - если я останусь в живых, мы будем вместе, и никто не разлучит нас! Веришь?

Волеслава привстала в седле, опираясь рукою о холку коня:

- Я буду молиться, чтобы ты вернулся!

"Кому? Небесному Господину?" - усмехнулся про себя Светозар, но промолчал. Он продолжил свой путь, уже не оглядываясь на застывшую, словно окаменевшую, Волеславу. Царь венетам хорошо понимал, что обречен на гибель...

Но человеку свойственно надеяться на лучшее вопреки всему. Да и мог ли он лишить любимую последней надежды?

Еще не взошло солнце, и серый полумрак только-только начинал рассеиваться, когда дозорные кинулись будить товарищей - враг приближался. На холме, где находились воины Светозара, хорошо были слышны лязг доспехов конницы и скрип повозок с пехотой. Хейд стремительно мчался по следу отступавших, чтобы с налету ударить по ним, опрокинуть и растоптать, а случись неожиданная встреча - и отбиться от ариев, пришедших на помощь венетам. Над вампирами реяли знамена Империи, и в глазах старых воинов потемнело - сколько крови пролили они, чтобы проклятый Крест с петлею вместо верхнего конца, наконец, перестал закрывать своей тенью Закатные Земли!.. Но, так или иначе, а враг не ожидал нападения, не ожидал, что люди, которым больше самой жизни дорога Свобода, будут не отбиваться, а биться, что они с оружием в руках первыми кинутся в сечу.

Царь венетам вскочил на коня и повернулся к жалким остаткам своего войска, готовым пойти за ним на последнюю битву. Он обвел глазами людей - и воины ясно ощутили сверхъестественную Силу, исходящую от полководца. Светозар поднял руку и указал ею сначала на медленно светлеющий горизонт, затем - на небо:

- Солнце восходит, братья! Пусть же оно озарит своими лучами поле доблести и славы, а не позора! С нами - все наши Предки и Боги, они смотрят с Неба - так докажем, что в наших жилах течет кровь венетов, а не пресная вода рабов без роду и племени! Нас ждет смерть? Но когда смерть могла устрашить Воина? Братья! Мы умираем, но наши дети, наши внуки, наши правнуки вернутся, чтобы отомстить за нас, и будут возвращаться до тех пор, пока Солнце вновь не засияет над Закатом!

Светозар выхватил меч и взметнул его над головою, подняв коня на дыбы:

- Вперед, братья!

И над холмами прокатился яростный рев гнева, заглушивший даже лязг и конский топот вражеского войска внизу. Войско венетов в мгновение ока вырвалось из зарослей и понеслось вниз по склону. Вперед выбежали лучники и спустили тетивы. А Светозар и немногие конные воины, обогнав пехоту, уже занесли мечи, готовясь с налету врубиться в панцирную массу катафрактариев.

Венеты шли в свой последний бой. Каждый из них за минувшую ночь тысячекратно успел проститься с жизнью, но в их сердцах не было места той обреченности, того смирения и той покорности року, которые свойственны слабым людям. Нет! Без надежды на успех они все же будут сражаться, пока рука держит меч, пока чужой удар не исторг жизнь из тела...

И эта холодная решимость удесятерила их силы. Вслед за своим царем венеты молниеносно вклинились в массу вражеского войска, почти не понеся потерь. Катафрактарии, пытаясь развернуться к атакующим, длинными копьями только мешали один другому. И тогда призраком отомщения перед ними вырос верхом на коне языческий полубог, голубоглазый и светловолосый, с занесенным мечом...

Светозар налетел на вражеского всадника и рубанул его по шлему. Катафрактарий начал заваливаться назад, а царь венетам тут же развернулся к другому, который выпустил бесполезное длинное копье и обнажил тяжелый кавалерийский меч. Однако страшный, пробивающий любые доспехи удар ушел в пустоту, и Светозар, не давая врагу опомниться, сам приподнялся в седле и обрушил клинок на вампира. Еще один катафрактарий, слепо тыча копьем во все стороны, попытался вырваться из схватки, но царь перехватил тяжелое древко у себя над плечем и с силой ткнул мечом в щель вражеского шлема. Однако лезвие застряло и едва не вырвалось из руки вслед за падающим врагом. Боковым зрением Светозар увидел нацеленный наконечник еще одного копья и отпрянул, но полностью избежать удара не сумел - миновав его самого, острие вонзилось в круп коня и засело в кости. Царь венетов упал на землю, ударившись головой о доспех убитого врага.

Почти тут же он вскочил, но на ногах не устоял - голова сильно кружилась. Кто-то толкнул его, и Светозар снова упал, но снова поднялся, преодолевая тошноту:

- Врете, твари! Живой я!

Вокруг были его воины, по-прежнему прорывавшиеся к серой скале. Могло даже показаться, что венеты побеждают превосходящего противника... Но за их спинами уже смыкался строй пехотинцев Хейда, готовый ударить в спину.

Светозар вытащил из-под конской туши выроненный было меч и снова ринулся в бой, вырываясь в первые ряды венетов. Предводительствуемые им воины окончательно разорвали вражеский строй и, достигнув скалы - ориентира, развернулись лицами к окружившим их полукругом вампирам. На миг тишина повисла над полем брани... И в этой тищине явственно прозвучал крик Светозара:

- Хейд! Будь ты проклят, Хейд!

Катафрактарии понеслись вперед. Навстречу им поднялись такие же, как у них, копья, которые венеты подобрали во время сражения. И бой разгорелся еще более яростно! Конечно, венеты были обречены. Но пощады они не просили. И не давали.

Медленно, шаг за шагом, воины Светозара отступали по каменным уступам вверх, на скалу. Катафрактарии не могли их преследовать, но между конскими боками уже протискивались тяжелые пехотинцы. Время от времени иной воин-венет оступался и падал им под ноги, встречая мученическую смерть под множеством клинков и кованых сапог. Свистели стрелы, находя свою добычу среди почти бездоспешных венетов... Однако ничто не могло сломить их дух - раз за разом поднимались и опускались их мечи, топоры, палицы.

За далекую, растоптанную копытами катафрактариев Родину!

За селения, обращенные в пепел, за выжженную землю на месте плодородных полей!

За порабощенных братьев, не нашедших в себе сил ни покинуть свою землю, ни умереть на ней!

За древних языческих Богов, восставших в ярости своих детей против Узурпаторов Земли и Неба!

За то, чтобы однажды Эпохи повернулись вспять, чтобы свершилась праведная месть, и Жизнь воцарилась там, где сейчас правили ложь и ужас!

За это венеты были готовы умереть.

Потому что все дальше и дальше на Восход уходил обоз с теми, кто не даст угаснуть роду венетов!

Воины Светозара поднимались все выше, увлекая за собою врагов. Скоро все будет кончено, но пока они сражаются, Хейд, во все глаза следивший за схваткой на сером монолите, не отвлечется на поиски их обоза, а значит - не обнаружит, что далеко не все венеты истреблены. В руках воинов ломалось оружие, не выдерживая сверхчеловеческого напряжения, но они подбирали с земли мечи убитых или просто сбрасывали на врагов тяжелые камни.

Вот и последний плоский уступ, оборачивающийся широкой площадкой - выше взметнулось лишь каменное острие, подняться к которому невозможно. Рядом со Светозаром стояло менее десяти соратников - но они, как и ранее, яростно отбивались от наседающих врагов, вкладывая в удары все силы. Так сражаются только обреченные воины, стремящиеся перед смертью причинить возможно больший ущерб противнику.

Меч Светозара неожиданно засел в рассеченном вражеском доспехе. Царь рванул его на себя - и клинок сломался, частью оставшись в теле вампира. "Вот и меч меня покидает," - подумал полководец, отбил обломком новый удар и по самую рукоять воткнул его в шею нового противника. Воткнул - и понял, что остался один. Вокруг него, на грудах вражеских трупов, лежали последние боевые товарищи, до конца сохранившие верность своему вождю.

Светозар застонал, словно от невыносимой боли, и тут же понял, что Солнце, поднимавшееся в течении всего боя, взошло, и теперь сияло над ним. Увернувшись от удара мечом, царь венетам схватил лежавший у ног боевой топор и снова бросился на врагов. Мгновением позже лезвие меча обожгло ему бок, но он этого не заметил. Град ударов обрушился на вампиров, повергая их на землю! Пехотинцы Хейда отшатнулись, и тогда Светозар, истекающий кровью, но не сдающийся, одним страшным ударом сбросил пятерых вампиров со скалы, расчистив каменную площадку.

Светозар остановился в ожидании новых врагов, но никто больше не дерзнул бросить ему вызов. Как видно, пехотинцы Хейда просто решили выждать, когда он истечет кровью. Пусть! По крайней мере, он умирает царем, а не пленником и не рабом!

Царь венетам повернулся лицом к Солнцу и поднял к нему обе руки. В одной из них он сжимал топор, другая была покрыта его собственной кровью - ею он пытался зажать рану. Слов не было, не было сил выдавить из запекшегося горла хотя бы звук. Но разум Светозара был по-прежнему ясен. И он увидел...

Золотые лучи великого светила падали на бескрайний простор, представший его глазам. Они отражались от другого золота - золота доспехов и остроконечных шлемов, без числа, беспредельным океаном двигавшихся из-за восходного края горизонта. Невероятно обострившимся зрением Светозар смог разглядеть даже знамена над конными полками - ярко-красные полотнища с военным знаком ариев, левосторонним крутящимся крестом! И где-то там, далеко, они наверняка встретили остатки рода венетов. Братья откликнулись! Братья идут на подмогу! Род венетов будет жить!

Светозар развернулся к осмелевшим врагам, вновь поднявшимся на каменную площадку. Он потряс боевым топором и рассмеялся - ему показалось, что его смех громом разлетелся над землею. О нет, царь венетов не истечет кровью, как загнанный зверь, он погибнет, как гибнут Воины и Герои!

И когда, наконец, кровь из его груди неудержимым потоком брызнула на серый камень, а топор выпал из руки, Светозар последним усилием прыгнул на врагов, сбивая их с ног и вместе с собою увлекая с кручи, к далекой земле. Он знал, что прежде, чем его тело далеко внизу ударится о камни, он увидит Золотые Луга Небес, где ждут его древние языческие предки и все павшие соратники - те настоящие Герои, над которыми не властны ни Время, ни сама Смерть.

 

 

Hosted by uCoz